— А потому, что Америка не можетъ производить сахарскій песокъ; если же какой предметъ здѣсь не производится, то при ввозѣ его сюда изъ другой страны, которая его производитъ, онъ облагается пошлиной въ тысячу четыреста тысячъ на сто его стоимости.
— Да тутъ смысла нѣтъ, Томъ Соуеръ!
— А кто говоритъ, что есть? Ради чего ты относишься ко мнѣ такъ, Гекъ Финнъ? Обожди, пока я скажу, что то или другое имѣетъ смыслъ, прежде чѣмъ обвинять меня въ томъ, будто я это сказалъ!
— Ты правъ. Считай, что я оплакиваю свою ошибку и очень раскаяваюсь. Но продолжай!
Джимъ перебилъ:
— Масса Томъ, и они взимаютъ такую пошлину со всего того, чего не могутъ производить въ Америкѣ, не дѣлая никакого различія при этомъ?
— Никакого.
— Масса Томъ, вѣдь благословеніе Божіе драгоцѣннѣе всего на свѣтѣ?
— Разумѣется.
— И проповѣдники, стоя на каѳедрѣ, призываютъ его на народъ?
— Призываютъ.
— Откуда оно идетъ?
— Съ неба.
— Вѣрно, сэръ, вѣрно! Не ошибаетесь. Дѣйствительно, оно нисходитъ съ неба… а небо-то чужая страна! Что же, и на благословеніе наложена пошлина?
— Нѣть, не наложена.
— Понятно, что не могли наложить. Такъ вотъ, вы и ошибались, масса Томъ. Не захотятъ они тамъ облагать пошлиной такой ничтожный предметъ, какъ песокъ, который и не составляетъ необходимости для всякаго человѣка, когда оставляютъ безпошлиннымъ то, что самое драгоцѣнное въ мірѣ и безъ чего никто не можетъ обходиться.
Томъ Соуеръ былъ срѣзанъ. Онъ видѣлъ, что Джимъ приперъ его къ стѣнѣ. Началъ онъ тутъ вилять, говоря, что это былъ недосмотръ въ таможенномъ уставѣ, подлежащій исправленію при ближайшемъ засѣданіи конгресса, — но это было плохое объясненіе и онъ самъ понималъ это. Онъ говорилъ, что рѣшительно все иностранное, за исключеніемъ этого одного, было обложено пошлиной, и потому, ради послѣдовательности, не могли не обложить и это, вслѣдствіе того, что послѣдовательность — первое правило въ
