они высохли уже совершенно и не годились для пищи. Мнѣ казалось, что мы жалѣли тѣхъ бѣднягъ, какъ только можно жалѣть кого-нибудь и крайне о нихъ грустили, но я ошибался: гибель этого послѣдняго каравана поразила насъ сильнѣе… гораздо сильнѣе. Видите-ли, тѣ были намъ совершенно чужіе и мы не испытывала ни къ кому изъ нихъ близости, — за исключеніемъ развѣ того мужчины, который какъ бы сберегалъ дѣвушку. Но съ этимъ караваномъ было совсѣмъ иначе. Мы слѣдили за ними цѣлую ночь и почти цѣлый день, и совершенно сошлись съ ними, подружились. Я нахожу, что самый лучшій способъ удостовѣриться, любите-ли вы или ненавидите кого, — это путешествовать вмѣстѣ. Такъ было и здѣсь. Мы полюбили этихъ людей сразу, а путь съ ними довелъ эту пріязнь до высшей степени. Чѣмъ долѣе мы двигались вмѣстѣ, тѣмъ болѣе знакомились съ ихъ привычками, тѣмъ болѣе и болѣе любили ихъ и тѣмъ сильнѣе радовались нашей ветрѣчѣ съ ними. Мы такъ изучили нѣкоторыхъ изъ нихъ, что называли ихъ по именамъ, когда толковали о нихъ, и скоро сошлись такъ запросто съ ними, что даже откинули «миссъ» или «мистеръ», а называли ихъ просто однимъ именемъ, безъ приставки, и это не казалось невѣжливымъ, а было только естественно. Понятно, что это были не дѣйствительныя ихъ имена, а придуманныя нами для нихъ. Такъ тутъ были: м-ръ Александръ Робинсонъ и миссъ Аделина Робинсонъ; полковникъ Макъ-Дугаль и миссъ Гэрріэтъ Макъ-Дугаль; судья Іеремія Ботлеръ, и молодой Бошрэдъ Ботлеръ. Этихъ мы набрали изъ главарей каравана, которые были въ роскошныхъ огромныхъ чалмахъ, при ятаганахъ и разодѣты какъ самъ Великій Моголъ и изъ числа ихъ семейныхъ. Но когда мы успѣли узнать ихъ покороче и такъ полюбили ихъ, то не было у насъ ни «мистера», ни «судьи» и прочаго, а просто себѣ Алекъ, Адди, Джэкъ, Гатти, Джерри, Бекъ и такъ далѣе.
И знаете, чѣмъ большее участіе принимаете вы въ чьихъ-нибудь радостяхъ и горестяхъ, тѣмъ ближе и дороже становятся вамъ эти люди. Мы не оставались холодными и равнодушными, какъ большинство путешественниковъ: мы были привѣтливы и общительны, и принимали къ сердцу все, что происходило въ караванѣ: въ этомъ можно было на насъ положиться, мы отзывались на все, не дѣлая никакого разбора.
Такъ, когда они сдѣлали привалъ, мы остановились прямо надъ ними, въ тысячѣ ста или тысячѣ двухстахъ футахъ повыше, на воздухѣ. Когда они закусывали, мы дѣлали то же, — и выходило оно даже какъ-то домовитѣе, ѣсть за компанію. Когда, въ тотъ же вечеръ, у нихъ праздновалась свадьба, — Бекъ и Адди поженились, мы напялили на себя самыя крахмальныя изъ профессорскихъ
