вѣе! Озеро было еще довольно далеко, но что могло это значить для насъ? Мы тотчасъ же наладили машину на стомильный ходъ и разсчитывали поспѣть туда въ семь минутъ. Но озеро оставалось все въ одномъ и томъ же разстояніи отъ насъ, мы какъ будто и не придвигались къ нему… Да, оно лежало все тамъ, вдалекѣ, все такое же блестящее и подобное мечтѣ, но мы не могли долетѣть до него… и потомъ вдругъ оно совершено исчезло.
Томъ вытаращилъ глаза и проговорилъ:
— Ребята, это былъ миражъ!
И сказалъ онъ это, точно чему обрадовался. Я же рѣшительно не видѣлъ никакого тутъ повода къ радости и отвѣтилъ:
— Можетъ быть. Но мнѣ все равно, какъ оно тамъ называется, а хотѣлъ бы я знать только то, куда оно подѣвалось?
Джимъ дрожалъ всѣмъ тѣломъ; онъ былъ такъ перепуганъ, что не могъ говорить, но было ясно, что онъ предложилъ бы тотъ же вопросъ, если бы былъ въ состояніи. Томъ возразилъ:
— Куда подѣвалось? Самъ видишь, что пропало.
— Да, вижу; но куда ушло?
Онъ посмотрѣлъ на меня и сказалъ:
— Послушай, Гекъ Финнъ, куда же оно могло бы уйти? Или ты не знаешь, что такое миражъ?
— Нѣтъ, не знаю. Что это такое?
— Это только иллюзія. Собственно ничего нѣтъ.
Мнѣ стало досадно на такую рѣчь и я отрѣзалъ:
— Къ чему городить вздоръ, Томъ Соуеръ? Не видалъ я озера?
— Ты воображалъ, что видишь.
— Я ничего не думаю воображать; просто, видѣлъ.
— А я тебѣ говорю, что ты не видѣлъ дѣйствительно, потому что видѣть было нечего.
Джимъ былъ до крайности пораженъ такими словами и потому вступился и началъ говорить жалобно и съ мольбою:
— Масса Томъ, сдѣлайте милость, не говорите такихъ вещей въ подобное страшное для насъ время. Вы подвергаете опасности не только себя, но втягиваете въ нее и насъ… Озеро было тамъ; я видѣлъ его также хорошо, какъ вижу васъ и Гека въ эту минуту.
А я прибавилъ:
— Да онъ самъ его видѣлъ! Онъ первый запримѣтилъ его. Чего же еще?
— Да, масса Томъ, это такъ; вы не можете отпереться. Мы всѣ видѣли озеро и это доказываетъ, что оно было тамъ.
— Доказываетъ! Какимъ это образомъ?
— Да такимъ, какъ на судѣ и повсюду. Одинъ человѣкъ мо-