зался до того грустнымъ, что было больно смотрѣть на него. И нельзя себѣ вообразить мѣста, болѣе безмолвнаго, нежели было это! Между тѣмъ, при легкомъ дуновеніи вѣтерка, прямые черные волосы, свѣсившіеся на щеки у этого человѣка, начинали колыхаться, и я вздрагивалъ, потому что мнѣ казалось, что онъ трясетъ головой.
Нѣкоторые изъ этихъ людей и животныхъ были полузанесены пескомъ, но большинство лежало открыто, потому что песокъ былъ здѣсь мелокъ, а самая почва тверда и камениста. Одежда несчастныхъ уже поистлѣла и многіе трупы лежали почти обнаженные: если мы дотрогивалпсь до какого-нибудь лоскута, онъ расползался у насъ въ рукахъ, какъ паутина. Томъ говорилъ, что эти люди лежатъ здѣсь, по всему вѣроятію, уже многіе годы.
Возлѣ нѣкоторыхъ изъ нихъ валялись заржавленныя ружья; у другихъ были сабли и длинные пистолеты въ серебряной оправѣ, заткнутые за шали, служившія поясами. Верблюды лежали не развьюченные, но мѣшки на нихъ разорвались, сгнили, и грузъ изъ нихъ вывалился на землю. Мы полагали, что оружіе уже ни къ чему мертвецамъ и взяли себѣ по саблѣ и нѣсколько пистолетовъ. Взяли мы тоже одинъ ящичекъ, потому что онъ былъ очень красивъ и затѣйливо выложенъ, и хотѣли схоронить трупы, но не могли придумать, какимъ способомъ сдѣлать это: подъ рукою не было ничего, кромѣ песка, а его могло снести вѣтромъ снова, это было ясно. Мы рѣшились покрыть, по крайней мѣрѣ, хотя ту бѣдную молодую дѣвушку, нѣсколькими шалями, которыя вытащили изъ одного лопнувшаго вьюка, но когда мы начали заваливать ее и пескомъ, у мужчины зашевелились волоса; мы содрогнулись и не смѣли продолжать: онъ точно пытался выразить намъ, что не хочетъ, чтобы мы ее закрывали, потому что ему нельзя будетъ тогда смотрѣть на нее. Я понималъ, что она была ему дорога и не хотѣлось бѣдному оставаться совсѣмъ одинокимъ.
Мы поднялись выше, направились далѣе и скоро это темное пятно среди песковъ исчезло изъ нашихъ глазъ и не суждено уже было намъ увидать, когда-либо опять, этихъ несчастныхъ. Мы дивились и разсуждали, стараясь угадать, какъ они здѣсь очутились, что ихъ постигло, но не могли придумать ничего. Сначала мы предположили, что они, по всей вѣроятности, сбились съ пути и блуждали, пока не истощили всѣхъ своихъ продовольственныхъ запасовъ и воды, а потомъ изнемогли отъ лишеній; но Томъ замѣтилъ, что ни хищные звѣри, ни коршуны, не трогали ихъ, поэтому наша догадка была невѣрна. Наконецъ, мы и перестали угадывать, рѣшившись вовсе не думать болѣе объ этомъ предметѣ, который только наводилъ на насъ уныніе.
