я ожидалъ. Мнѣ нуженъ былъ только отводъ ея собственнаго авторитета; уходя она сказала:
— Вы должны исполнять все, что вамъ прикажетъ этотъ господинъ. Это Патронъ.
Это было, конечно, самое убѣдительное слово; это было видно по лицамъ этихъ людей. Королевская стража выстроилась и вышла за королевою за дверь съ зажженными факелами; вскорѣ послышался подъ темными сводами отзвукъ ихъ равномѣрныхъ шаговъ. Я снялъ заключеннаго съ его рамы, уложилъ его въ постель, перевязалъ его раны и далъ ему выпить вина для подкрѣпленія силъ. Женщина подошла ближе и смотрѣла на это съ любопытствомъ, съ любовью, но вмѣстѣ съ тѣмъ и крайне застѣнчиво, точно какъ человѣкъ, боящійся новаго повторенія; она попробовала было приложить руку ко лбу мужа, но тотчасъ отскочила назадъ, когда я совершенно безсознательно повернулся къ ней. Положительно было жаль на все смотрѣть.
— Послушайте, — сказалъ я ей, — приласкайте его, подойдите къ нему, не обращайте на меня вниманія.
Она посмотрѣла на меня и въ ея глазахъ выражалась благодарность, какъ въ глазахъ животнаго, когда вы его накормите или приласкаете и оно это понимаетъ. Она положила ребенка, подошла къ мужу, наклонилась къ нѣму, провела рукою по его волосамъ, а изъ ея глазъ струились слезы. Мужъ нѣсколько ожилъ и бросилъ на жену ласкающій взоръ — все, что онъ могъ пока сдѣлать. Теперь я нашелъ, что было время выслать всѣхъ и остаться мнѣ одному съ этой семьей, что я, конечно, и сдѣлалъ; когда всѣ ушли, я сказалъ:
— Теперь, мой другъ, разскажите мнѣ другую сторону вашего дѣла, я знаю только одну.
Но этотъ человѣкъ покачалъ головою въ знакъ отказа. Но женщина взглянула на меня радостнымъ взоромъ — такъ мнѣ показалось, по крайней мѣрѣ, и я продолжалъ:
— Вы знаете меня?
— Да; въ королевствѣ Артура всѣ васъ знаютъ.
— Если моя репутація дошла до васъ, то вы не должны опасаться говорить при мнѣ.
Но тутъ вмѣшалась женщина.
— Ахъ, добрый сэръ, уговорите его; вы можете это сдѣлать. Ахъ, онъ такъ страдаетъ и все это ради меня, ради меня! И какъ мнѣ это вынести? Я предпочла бы лучше видѣть его смерть, тихую спокойную смерть. О, мой Гуго, я не могу этого вынести.
И она стала ползать у меня въ ногахъ и умолять. Умолять,
