дости, что онъ въ своемъ гнѣвѣ можетъ прогнать тысячу человѣкъ. Но какъ ни гордится имъ хозяинъ, а все же онъ не считаетъ его равнымъ себѣ. Нѣтъ, любой оборванецъ усмѣхнется на такое предположеніе. Онъ не пойметъ этого, ему это покажется страннымъ. Точно тоже было и со мною. Для короля, знати и цѣлаго народа я именно и былъ этимъ слономъ, но никакъ не болѣе; мнѣ удивлялись, меня боялись, вотъ и все; но мнѣ и удивлялись и боялись меня, какъ удивляются какому-либо животному, а слѣдовательно и боятся его. Къ животнымъ не относятся съ уваженіемъ, поэтому не уважали и меня. Я, какъ человѣкъ безъ предковъ и безъ титула, былъ въ глазахъ короля, знати и цѣлаго народа не болѣе какъ человѣкъ низкаго происхожденія; всѣ смотрѣли на меня со страхомъ и удивленіемъ, но только безъ уваженія; они никакъ не могли отдѣлаться отъ той унаслѣдованной идеи, что можно уважать человѣка, неимѣющаго длиннаго ряда предковъ.
Тутъ я являлся какъ бы исполиномъ среди маленькихъ дѣтей, интеллигентнымъ человѣкомъ среди слѣпыхъ умомъ; по истинѣ сказать, я былъ единственнымъ взрослымъ человѣкомъ въ цѣлой Британіи. А между тѣмъ, какой-нибудь пустоголовый графчикъ, считающій цѣлый рядъ предковъ, пользовался большими преимуществами при дворѣ короля Артура, чѣмъ я. Даже иногда онъ имѣлъ право сидѣть въ присутствіи короля, чего я не смѣлъ. Конечно, если бы у меня былъ титулъ, то это подняло бы меня въ глазахъ народа, какъ и въ глазахъ короля, раздавателя этихъ титуловъ; но я никогда не просилъ объ этомъ преимуществѣ и даже отклонилъ его, когда мнѣ предлагали дать титулъ. Я охотно принялъ бы тотъ титулъ, который далъ бы мнѣ народъ, считая такой титулъ вполнѣ законнымъ; я надѣялся пріобрѣсти со временемъ такой титулъ; дѣйствительно, послѣ нѣсколькихъ лѣтъ моей службы королевству и народу, я, наконецъ, получилъ такой титулъ и вполнѣ могъ имъ гордиться. Этотъ титулъ совершенно случайно сорвался съ языка одного кузнеца въ небольшой деревенькѣ и былъ подхваченъ другими, переходилъ изъ устъ въ уста со смѣхомъ и былъ утвержденъ всенародно; не прошло и десяти дней, какъ мой титулъ сталъ такимъ же популярнымъ, какъ и титулъ короля. Я теперь всегда былъ извѣстенъ подъ этимъ именемъ, какъ въ народѣ, такъ и въ засѣданіяхъ совѣта, гдѣ разсуждали о государственныхъ дѣлахъ. Если перевести этотъ титулъ на современную речь, то это означало «патронъ». Это былъ прекрасный титулъ и я могъ имъ вполнѣ гордиться. Если говорили о какомъ-нибудь герцогѣ, графѣ, епископѣ, то непременно нужно было назвать и его имя. Если же говорили о королѣ, королевѣ и о патронѣ, то уже знали, о комъ идетъ речь.
