На сѣверѣ плотникъ заработывалъ три доллара въ день золотою валютою; на югѣ же онъ заработывалъ пятьдесятъ, которые уплачивались конфедератными шинъ-пластерами стоимостью долларъ за бушель. На сѣверѣ мужское платье стоило три доллара — дневной заработокъ; на югѣ это стоило семьдесятъ пять — двухдневный заработокъ. Цѣна всѣхъ другихъ вещей была въ такой же пропорціи. Слѣдовательно, заработки были вдвое выше на сѣверѣ, чѣмъ на югѣ, потому что одинъ заработокъ давалъ больше относительно пріобрѣтенія необходимыхъ вещей, чѣмъ другой.
Я пріобрѣлъ много разнообразныхъ знакомствъ въ деревнѣ и вещь, доставившая мнѣ наибольшее удовольствіе это видѣть въ обращеніи наши новые копны, часть милльреевъ, миллеевъ, часть центовъ, изрядное количество никкелей и нѣсколько серебра; все это обращалось между ремесленниками и вообще между обитателями; а также было и немного золота, но оно находилось въ банкѣ, такъ сказать, золотыхъ дѣлъ мастера. Я вошелъ туда, когда сынъ Марко торговалъ у лавочника четверть фунта соли, и попросилъ размѣнять мнѣ золотую монету въ двадцать долларовъ. Они исполнили это, но прежде разсмотрѣли ее, взвѣсили, попробовали кислотою; затѣмъ спросили меня, гдѣ я взялъ эту монету, кто я такой, откуда, куда иду, когда я думаю отправиться, словомъ, предложили сотню самыхъ разнообразныхъ вопросовъ; когда они исчерпали всѣ эти вопросы, я охотно далъ имъ всѣ требуемый сведѣнія; я сказалъ, что у меня есть собака, которую зовутъ Уатшъ (часы), что мою первую жену звали Фри Угель Батистъ, а ея дѣдушка былъ пресвитеріанецъ, что я зналъ человѣка, у котораго было два большихъ пальца на каждой рукѣ и бородавка на верхней губѣ, и такъ далѣе и такъ далѣе, пока этотъ алчный деревенскій допрашиватель былъ совершенно удовлетворенъ и тѣнь подозрѣнія совершенно исчезла съ его лица, но онъ долженъ былъ уважать человѣка такой финансовой силы, какъ я; такимъ образомъ, я замѣтилъ, что часть денегъ для размѣна онъ взялъ у своего помощника; это было весьма естественно. Они мнѣ размѣняли мой двадцатидолларовый золотой, но я понялъ, что это нѣсколько стѣснило банкъ, что я, конечно, и ожидалъ, такъ какъ это было бы все равно, что въ девятнадцатомъ столетіи отправиться въ какую-нибудь дрянную деревенскую лавченку и попросить хозяина размѣнять тотчасъ же билетъ въ двѣ тысячи долларовъ. Быть можетъ, онъ это и сдѣлаѣть, но въ тоже время и крайне удивится, какимъ образомъ могла очутиться такая сумма въ карманѣ мелкаго фермѣра; вѣроятно, такъ думалъ и золотыхъ дѣлъ мастеръ; онъ проводилъ меня до двери и долго смотрѣлъ мнѣ вслѣдъ съ большимъ удивленіемъ.
