Онъ прервалъ меня, сказавъ, что находится въ сильномъ безпокойствѣ и что именно его мучаетъ совѣсть:
— Эти молодые люди сказали, что получили свободу, но какъ? Невозможно, чтобы самъ лордъ освободилъ ихъ.
— Конечно; безъ сомненія, они убѣжали.
— Воте въ этомъ-то и состоитъ мое безпокойство; я боюсь, что это именно и было такъ, а ваше подозрѣніе еще болѣе подтверждаете это, у васъ такой же страхъ.
— Я не называю это страхомъ. Я только подозрѣваю, что они убѣжали, я вовсе не огорченъ этимъ.
— Я также вовсе не огорченъ, но я полагаю… но…
— Но что же это такое? О чемъ тутъ безпокоиться?
— Если они, дѣйствительно, убѣжали, то нашъ долгъ, обязываетъ насъ задержать этихъ людей и выдать ихъ лорду; невозможно, чтобы лордъ потерпѣлъ такое дерзкое оскорбленіе отъ этихъ людей низкаго происхожденія.
Опять пошло то же самое. Король видѣлъ тутъ только одну сторону дѣла. Онъ такъ былъ рожденъ, такъ воспитанъ; его вены были наполнены кровью предковъ, которые совершенно освоились съ такого рода жестокостью, принесенною въ наслѣдство длиннымъ рядомъ сердецъ, изъ которыхъ каждое участвовало въ отравленіи потомка. Посадить людей въ заключеніе безъ всякаго доказательства ихъ виновности, обречь на голодъ ихъ семью, вовсе не считалось зломъ, такъ какъ туте дѣло шло о простыхъ поселянахъ, обязанныхъ подчиняться волѣ лорда и исполнять всѣ его прихоти; тутъ не принималось въ разсчетъ, какія могутъ выдти изъ этого ужасныя послѣдствія; но если эти люди своевольно освобождались изъ заключенія и убѣгали, то это считалось ужаснымъ оскорбленіемъ и этого не могло потерпѣть ни одно добросовѣстное лицо, знавшее свой долгъ къ священной кастѣ.
Я болѣе получаса уговаривалъ короля оставить это дѣло и только одно совершенно постороннее обстоятельство отвело его мысли отъ этого предмета. Когда мы поднялись на вершину одного холма, насъ поразило вдали яркое зарево.
— Это пожаръ! — воскликнулъ я.
Пожары меня очень интересовали; я устроилъ нѣсколько бюро страхованія; завелъ паровыя пожарныя машины, лошадей и пріучилъ нѣкоторыхъ людей къ этому дѣлу, словомъ, устроилъ цѣлый департаментъ по дѣламъ пожаровъ; духовенство возмутилось противъ страхованій отъ огня и страхованій жизни, находя, что это значитъ идти противъ предопредѣленія Божія; если же имъ указывалось на то, что это вовсе не значило идти противъ предопределенія Божія, а только облегчало тяжесть послѣдствій, то они все же
