твое искусство и твое могущество не могутъ сравниться ни съ кѣмъ изъ живущихъ на землѣ.
— Весьма понятно, Сэнди, что я не допущу до того, чтобы принцесса оставалась въ хлѣву.
— Неужели стоящіе тамъ три человѣка кажутся для моихъ разстроенныхъ глазъ свинопасами?
— Ахъ, это людоѣды! Неужели они такъ преобразились! Право, это ужасно! Теперь я вся дрожу отъ страха; но какъ ты можешь нанести имъ вѣрный ударъ, если видишь только пять частей ихъ фигуры, а остальныя четыре для тебя невидимы?.. Будьте осторожнѣе, милостивый сэръ, это крайне рискованное предпріятіе.
— Будьте покойны, Сэнди. Мнѣ нужно только знать, какая часть людоѣда остается для меня невидимою; тогда я съумѣю намѣтить границы его жизненныхъ частей. Не пугайтесь; я живо окончу свою работу и расправлюсь съ этими быками. Оставайтесь на вашемъ мѣстѣ.
Я оставилъ Сэнди колѣнопреклоненную въ своей засадѣ, но все же не лишенную надежды; затѣмъ я направился къ хлѣву и сталъ торговаться съ свинопасами… Я даже снискалъ ихъ признательность за то, что купилъ всѣхъ свиней за оптовую цѣну — шестьдесятъ пенсовъ, что было много выше послѣдней таксы на этотъ скотъ. Но я пришелъ какъ разъ во время; на слѣдующій день явились бы патеры, люди лорда и отобрали бы весь скотъ, оставивъ свинопасовъ безъ свиней, а Сэнди безъ принцессъ. Теперь эти люди могли заплатить налоги и еще оставить и себѣ денегъ. У одного изъ этихъ свинопасовъ было десять человѣкъ дѣтей; онъ разсказывалъ, какъ въ прошломъ году одинъ патеръ пришелъ къ нимъ и выбралъ изъ десяти хлѣвовъ десятую часть самыхъ жирныхъ свиней; жена пастуха бросилась за патеромъ и, предлагая ему ребенка, сказала:
— Ты, безжалостное животное, отнялъ у меня самый лучшій скотъ, такъ возьми же и моего ребенка, по крайней мѣрѣ, избавишь меня отъ заботы его кормить.
Я отослалъ троихъ людей, открылъ калитку хлѣва и попросилъ Сэнди войти; она, конечно, не преминула это исполнить и ворвалась въ хлѣвъ съ шумомъ и радостнымъ крикомъ; на глазахъ у ней появились слезы радости; она ласкала поочередно то ту, то другую свинью, называя ихъ именами принцессъ. Видя такую сцену, мнѣ стало стыдно за Сэнди, стыдно за человѣческій родъ.
Намъ, конечно, пришлось тащить этихъ свиней домой — шутка-ли, десять миль; но я думаю, что ни одна лэди не была такъ упряма и такъ своенравна, какъ эти свиньи. Онѣ не хотѣли слѣдовать ни по дорогѣ, ни по тропинкѣ, разбѣгались во всѣ стороны по кус-
