саны на лицахъ присутствующихъ. Смѣхъ тотчасъ прекратился. Громкое галдѣнье сначала перешло въ тихій говоръ, затѣмъ въ шепотъ и, наконецъ, совершенно смолкло. Зрители стали расходиться. Они подсаживались въ одиночку и парами къ завтраку въ столовой. Столяръ пытался увести туда съ собою и Трэси, но тотъ отвѣчалъ:
— Нѣтъ, Барроу, не теперь.
Миссисъ Маршъ и Гэтти также любезно уговаривали его принять участіе въ общей трапезѣ, однако, онъ стоялъ на своемъ:
— Я подожду возвращенія Брэди.
Даже старикъ Маршъ почувствовалъ себя неловко. У него мелькнула мысль, не слишкомъ-ли далеко онъ зашелъ. Хитрый испанецъ былъ готовъ присоединиться къ женѣ и дочери, и уже двинулся къ Трэси съ заискивающимъ видомъ, когда тотъ остановилъ его рѣшительнымъ и слишкомъ краснорѣчивымъ движеніемъ руки. Затѣмъ на добрую четверть часа водворилась тишина, совершенно необычная въ меблированномъ отелѣ во время воскреснаго завтрака. Если у кого-нибудь изъ присутствующихъ нечаянно выскальзывала изъ рукъ чашка и громко ударялась о блюдечко среди всеобщаго торжественнаго безмолвія, остальные, вздрагивали и этотъ рѣзкій звукъ казался чѣмъ-то непристойнымъ точно въ комнатѣ стоялъ гробъ съ покойникомъ и сюда ожидали прибытія важныхъ участниковъ погребальной церемоніи. Громкій топотъ ногъ возвратившагося Брэди, который бѣжалъ по лѣстницѣ, показался всѣмъ какой-то грубой профанаціей. Сидѣвшіе за столомъ встрепенулись и ясно увидали, что вошедшій въ переднюю рудокопъ, запыхавшись, подалъ Трэси конвертъ. Трэси обвелъ компанію торжествующимъ взглядомъ и продолжалъ смотрѣть на дерзкихъ насмѣшннковъ, пока тѣ въ замѣшательствѣ не опустили передъ нимъ глаза. Тогда онъ распечаталъ телеграмму и пробѣжалъ ея содержаніе. Въ ту же минуту желтая бумажка выскользнула изъ его пальцевъ и полетѣла на полъ, а лицо бѣдняги побѣлѣло. Въ телеграммѣ было только одно слово: «Благодарю».
Тутъ извѣстный во всемъ отелѣ шутникъ Билли Нэшъ, высокій коренастый рабочій изъ адмиралтейства, неожиданно принялся всхлипывать среди наступившаго патетическаго молчанія, когда у многихъ шевельнулась жалость къ одинокому чужестранцу. Онъ вынулъ изъ кармана носовой платокъ и припалъ на грудь своего товарища, молодого кузнеца, самаго застѣнчиваго юноши между всѣми квартирантами. — «Ахъ, тетенька, насколько вы безграмотны!» — причиталъ Билли, захлебываясь слезами, точно грудной младенецъ, если только можно себѣ представить младенца, воющаго оглушительнымъ басомъ.
