сказалъ однажды: — Я радъ, что заслужилъ вашу похвалу, миссъ Гэтти, — плутовка прибавила еще нѣжнѣе:
— Не величайте меня миссъ Гэтти, зовите просто Киской.
Каково! Ему дѣлали авансы. Онъ рѣшительно достигъ вершины почестей; подняться выше этого было уже немыслимо въ меблированномъ отелѣ миссисъ Маршъ. Популярность Трэси достигла своего апогея.
Между тѣмъ, въ присутствіи постороннихъ, онъ еще сохранялъ наружное спокойствіе, но его душу грызло отчаянье. Скоро всѣ деньги выйдутъ и тогда, чѣмъ онъ будетъ жить? Молодой человѣкъ сожалѣлъ, что не позаимствовалъ болѣе солидной суммы изъ маленькаго капитала, найденнаго въ карманѣ незнакомца. Бѣдняга лишился сна. Ужасная, убійственная мысль преслѣдовала его днемъ и ночью, сверлила его мозгъ: — Что дѣлать? Что съ нимъ будетъ? — въ душѣ Трэси понемногу зашевелилось нѣчто, очень похожее на раскаяніе въ томъ, что онъ вступилъ въ благородные ряды мучениковъ, а не остался дома, довольствуясь перспективой сдѣлаться со временемъ англійскимъ графомъ и ничѣмъ болѣе, чтобы совершить на земномъ поприщѣ только то, чего можно ожидать отъ важнаго аристократа. Однако, онъ старался всѣми силами отогнать эту мысль, что ему и удавалось. Но отъ времени до времени, она осаждала его опять, грызла, жгла и сжимала ему сердце. Трэси всегда узнавалъ ее по мучительному чувству, которымъ она сопровождалась. Другія его мысли были также тяжелы, но эта одна хватала за живое, рѣзала, какъ ножемъ. Ночью онъ только и дѣлалъ, что прислушивался къ несносному храпу своихъ сосѣдей — честныхъ тружениковъ, умаявшихся за день послѣ работы; такъ проходило время до двухъ — до трехъ часовъ утра; потерявъ терпѣніе, Трэси выходилъ на крышу, гдѣ ему удавалось иногда вздремнуть на свѣжемъ воздухѣ, но, большею частью, его и тутъ преслѣдовала безсонница. Онъ лишился аппетита, похудѣлъ, сталъ неузнаваемъ. Наконецъ, однажды, дойдя почти до полнаго упадка духа, молодой человѣкъ сказалъ самъ себѣ, — причемъ невольная краска стыда залила ему лицо, хотя здѣсь и не было постороннихъ свидѣтелей: — «Если бы отецъ зналъ мое американское имя… собственно говоря, я обязанъ сообщить ему это свѣдѣніе. Какое я имѣю право отравлять старику жизнь? Ужь и такъ мои поступки причиняютъ семьѣ немало горя. Въ самомъ дѣлѣ, онъ долженъ узнать, подъ какимъ именемъ я скрываюсь здѣсь». И, поразмысливъ немного, молодой человѣкъ сочинилъ отцу телеграмму слѣдующаго содержанія.
«Мое американское имя — Говардъ Трэси».
Въ этихъ лаконическихъ словахъ будетъ заключаться извѣст-
