менѣе почтительнаго несогласія съ доводами и аргументами старика. Послѣдній, во время рѣчи, прохаживается по комнатѣ, очевидно, горячась.
— При всей твоей мягкости, Берклей, я знаю, что если ты однажды забралъ себѣ въ голову какую-нибудь ахинею на основаніи своихъ понятій о чести и справедливости, то тутъ не помогутъ (по крайней мѣрѣ, на время) никакія убѣжденія. Ты останешься глухъ и къ насмѣшкамъ, и къ доказательствамъ и къ приказаніямъ. По моему…
— Отецъ, если вы захотите взглянуть на дѣло, отбросивъ въ сторону предразсудки, вполнѣ безпристрастно, то не можете отрицать, что я рѣшился на этотъ шагъ не опрометчиво, не изъ пустого каприза и безъ всякаго разумнаго основанія. Вѣдь не я создалъ американскаго претендента на графскій титулъ Росморовъ; я не гонялся за нимъ, не выкапывалъ его, не навязывалъ вамъ. Онъ отыскался самъ собою, чтобы вмѣшаться въ нашу жизнь…
— И сдѣлать мою какимъ-то чистилищемъ, благодаря своимъ несноснымъ письмамъ, пустымъ разглагольствованіямъ, цѣлымъ кипамъ нелѣпыхъ доказательствъ…
— Съ которыми вы никогда не согласитесь познакомиться. А, между тѣмъ, онъ все-таки имѣетъ право на то, чтобы его выслушали, хотя бы на основаніи простой справедливости. Разборъ его писемъ доказалъ бы, что этотъ человѣкъ или дѣйствительный графъ — и тогда мы знали бы, чего держаться, — или опровергнулъ бы его претензіи, что также послужитъ къ устраненію всякихъ недоразумѣній относительно нашего образа дѣйствій. И я прочелъ его переписку, милордъ, я познакомился съ нею, добросовѣстно вникнувъ въ самую суть дѣла. Цѣпь приводимыхъ имъ доказательствъ кажется мнѣ совершенно полной, въ ней нѣтъ ни одного недостающаго звена, которое имѣло бы важное значеніе. По моему, онъ настоящій, дѣйствительный графъ Росморъ…
— А я узурпаторъ, нищій безъ имени, бродяга? Вдумайтесь хорошенько въ то, что вы говорите, сэръ!
— Но если онъ настоящій графъ, — допустимъ, что этотъ фактъ будетъ доказанъ, — неужели вы согласились бы, отецъ, неужели вы могли бы незаконно пользоваться его титуломъ и помѣстьями хотя бы одинъ день, одинъ часъ, одну минуту?
— Ты мелешь глупости; все это безсмыслица, непроходимый вздоръ! Выслушай меня. Если хочешь, можешь назвать мои слова въ нѣкоторомъ родѣ признаніемъ. Я не читалъ глупыхъ писемъ изъ Америки, потому что не имѣлъ въ томъ надобности: я былъ знакомъ съ ихъ содержаніемъ еще при жизни отца теперешняго претендента и моего собственнаго, сорокъ лѣтъ назадъ. Предки
