обстоятельство, что всѣ славныя дѣянія героевъ и громкія побѣды служили только къ обогащенію и усиленію привилегированнаго, излюбленнаго меньшинства, окупаясь кровью, по̀томъ и обнищаніемъ массы народа, которая побѣждала враговъ, завоевывала земли, но не получала своей доли выгодъ, оставаясь непричемъ. Потомъ усиліями печати въ народѣ поддерживается любовь и благоговѣйное почтеніе въ королевскому трону, какъ къ чему-то священному, и старательно замалчивается тотъ фактъ, что ни единый тронъ не былъ занятъ путемъ добровольнаго избранія отъ лица народнаго большинства и что такимъ образомъ ни одинъ изъ нихъ собственно не имѣетъ права существовать; что ни одинъ символъ верховной власти, красующійся на флагахъ и значкахъ, не долженъ по справедливости имѣть иного девиза, кромѣ адамовой головы со скрещенными подъ нею костями — девиза, характеризующаго извѣстную промышленность, которая отличается отъ королевскаго сана только съ практической стороны, какъ розничная торговля отъ торговли оптомъ. И газеты заставляютъ око гражданъ взирать съ почтительной покорностью на это курьезное измышленіе государственной политики со веѣми ея махинаціями, на господствующую церковь и на отжившее противорѣчіе общественной справедливости, называемое наслѣдственною знатностью, но тщательно маскируютъ отъ общественнаго сознанія ту истину, что слабый тотчасъ подвергается гоненію, если не захочетъ нести своего ярма, что его ловко грабятъ, не прибѣгая къ явному насилію, но придумывая новые налоги на предметы потребленія, что, наконецъ, всѣ почести и выгоды достаются вовсе не тому, кто дѣлаетъ дѣло».
Референтъ полагалъ, что мистеру Арнольду, какъ человѣку просвѣщенному и наблюдательному, слѣдовало бы понять, что именно тѣ свойства, которыхъ онъ не находитъ въ американской прессѣ — почтительность и уваженіе — сдѣлали бы послѣднюю безполезной для американцевъ, отняли бы у нея то, что отличаетъ ее отъ прессы другихъ странъ, придаетъ ей оригинальную окраску, т. е. откровенную и веселую непочтительность американскихъ журналистовъ, которая возвышаетъ ихъ надъ общимъ уровнемъ, представляя самое драгоцѣнное изъ ихъ качествъ, «такъ какъ, — закончилъ Паркеръ, — миссія печати, непонятая мистеромъ Арнольдомъ, заключается въ томъ, чтобы стоять на стражѣ свободы націи, а не ея позорныхъ дѣяній и мошенничествъ». По мнѣнію референта, еслибъ учрежденія стараго свѣта подвергались въ продолженіи пятидесяти лѣтъ перекрестному огню такой насмѣшливой, язвительной прессы, какова американская, то «монархія и всѣ связанныя съ нею злоупотребленія исчезли бы изъ христіанскаго
