Хозяинъ схватилъ его руку и горячо пожалъ въ порывѣ благодарности.
— Вотъ кто разрѣшилъ проблемму! — воскликнулъ онъ. — Одинъ корабль, одни похороны, одна могила, одинъ монументъ, — какъ это отлично придумано! Твоя находчивость дѣлаетъ тебѣ честь, майоръ Гаукинсъ, а меня избавляетъ отъ непріятнаго затрудненія и лишняго горя, да и несчастному отцу придется тогда меньше страдать. Итакъ, рѣшено: онъ будетъ отправленъ только въ одной корзинѣ.
— Когда? — спросила жена.
— Завтра же, конечно.
— На твоемъ мѣстѣ я подождала бы, Мельберри.
— Подождала? Зачѣмъ?
— Охота тебѣ мучить убитаго горемъ, бездѣтнаго старика.
— Видитъ Богъ, я не желалъ бы этого.
— Тогда обожди, пока онъ самъ пошлетъ за останками сына. Если ты поступишь такъ, то навсегда избавишь его отъ самой жестокой пытки, какую только можно придумать для родительскаго сердца — т. е. отъ извѣстности, что виконтъ дѣйствительно погибъ. Повѣрь мнѣ, отецъ никогда не пошлетъ за его прахомъ.
— Почему же?
— Потому что послать за нимъ и убѣдиться въ ужасной истинѣ — значитъ для старика потерять послѣднюю слабую надежду на то, что его мальчикъ, можетъ быть, еще спасся отъ гибели и когда-нибудь вернется къ своему отцу.
— Однако, Полли, онъ все равно узнаетъ изъ газетъ, что Берклей сгорѣлъ.
— Старый графъ убѣдитъ себя, что это не правда; онъ будетъ спорить противъ самыхъ очевидныхъ доказательствъ смерти сына и проживетъ этой надеждой до конца своихъ дней. Если же останки будутъ присланы къ нему и этотъ несчастный потеряетъ всякую возможность сомнѣваться…
— Нѣтъ, нѣтъ, онъ никогда ихъ не получитъ, Полли; ты спасла меня отъ преступленія и я буду всю жизнь благословлять тебя за это. Мы благоговѣйно предадимъ прахъ землѣ, и старикъ никогда не узнаетъ о томъ.
Легко было на душѣ у молодого лорда Берклея. Жадно вдыхалъ онъ воздухъ свободы, чувствуя въ себѣ такъ много непочатыхъ силъ передъ вступленіемъ на новое поприще. Но, однако… если борьба покажется ему слишкомъ суровой съ первыхъ шаговъ,
