родѣ священной обязанности. Приготовляясь къ этому занятію, онъ распаковалъ чемоданъ. Хотя на столѣ нашлись всѣ письменныя принадлежности, но тамъ у чернильницы лежали одни стальныя перья. Извѣстно, что англійская нація снабжаетъ ими девятнадцать двадцатыхъ населенія всего земного шара, но истый англичанинъ непремѣнно предпочтетъ для собственнаго употребленія до-историческое гусиное перо. Такъ поступалъ и наслѣдникъ Росморовъ. Отыскавъ у себя въ чемоданѣ отличное гусиное перо, какого ему уже давно не попадалось, онъ принялся строчить свои замѣтки и, прилежно проработавъ надъ ними нѣкоторое время, заключилъ періодъ слѣдующими строчками:
«Въ одномъ я сдѣлалъ непростительную ошибку. Прежде отплытія изъ Англіи мнѣ слѣдовало сложить съ себя свой титулъ и перемѣнить фамилію».
Полюбовавшись немного своимъ перомъ, дѣйствовавшимъ скорѣе, какъ мазилка, онъ продолжалъ:
«Всѣ мои попытки слиться съ простымъ народомъ и стать въ его ряды останутся безплодными до тѣхъ поръ, пока я не стушуюсь на время, чтобы появиться потомъ подъ другимъ, вымышленнымъ именемъ. Меня непріятно поражаетъ въ американцахъ ихъ стремленіе знакомиться съ англійскою знатью и заискивать въ ней. Хотя въ нихъ еще нѣть свойственнаго англичанамъ раболѣпія передъ аристократіей, однако, оно угрожаетъ скоро къ нимъ привиться. Мое громкое имя самымъ непостижимымъ образомъ опережаетъ меня. Такъ, между прочимъ, я записалъ свою фамилію, безъ прибавленія титула, въ спискѣ пріѣзжихъ въ здѣшней гостинницѣ, мечтая сойти за неизвѣстнаго путешественника простого происхожденія, но конторщикъ тотчасъ крикнулъ: «Проводите милорда въ комнату на лицевой сторонѣ, въ четвертомъ этажѣ, нумеръ восемьдесятъ второй!» И прежде чѣмъ я успѣлъ добраться до подъемной машины, ко мнѣ подскочилъ уже газетный репортеръ, желавшій «интервьюировать» меня, какъ это здѣсь зовется. Нужно положить конецъ такому абсурду. Завтра же отправлюсь пораньше на поиски нашего американскаго претендента, исполню свой долгъ по отношенію къ нему, потомъ перемѣню квартиру и скроюсь отъ назойливаго любопытства подъ вымышленнымъ именемъ».
Берклей оставилъ дневникъ на столѣ, на случай, если бы ему вздумалось занести туда еще какія-нибудь «впечатлѣнія» даже ночью, легъ въ постель и крѣпко заснулъ. Прошелъ часъ или два; вдругъ онъ смутно почувствовалъ сквозь сонъ, что происходитъ что-то неладное. Минуту спустя, виконтъ опять очнулся подъ оглушительный стукъ и грохотъ, хлопанье дверьми, крики и топотъ,
