про кого-то другого; теперь и самъ не знаю, про кого. Но не въ этомъ дѣло; кто-то дѣйствительно боготворилъ покойника, я это отлично помню, и еще…
— Папа, я хотѣла бы пожать руку майору Гаукинсу и познакомиться съ нимъ поближе. Я васъ отлично помню, майоръ, хотя была еще ребенкомъ, когда мы видѣлись съ вами въ послѣдній разъ. Мнѣ очень, очень пріятно возобновить наше знакомство; вѣдь вы для насъ все равно, что родной.
И сіяя привѣтливой улыбкой, она пожала ему руку, выразивъ надежду, что и онъ не забылъ ея.
Такой задушевный привѣтъ растрогалъ Вашингтона, который въ благодарность за него готовъ былъ увѣрить дѣвушку, что онъ отлично помнитъ ее, даже лучше собственныхъ дѣтей, но факты, очевидно, говорили противное, а потому у него въ довольно несвязной рѣчи какъ-то само собою вырвалось откровенное признаніе, что ея необычайная красота поразила его, что онъ до сихъ поръ не можетъ придти въ себя, а потому невполнѣ увѣренъ, помнитъ-ли ее, или нѣтъ. Этотъ отвѣтъ заслужилъ Вашингтону расположеніе красавицы, и они стали друзьями.
Въ самомъ дѣлѣ, красота этого прелестнаго созданія была рѣдкаго типа. Она заключалась главнымъ образомъ не въ глазахъ, не въ формѣ носа, рта, подбородка, а въ гармоническомъ сочетаніи всѣхъ отдѣльныхъ частей. Настоящая красота зависитъ болѣе отъ правильнаго размѣщенія и точнаго распредѣленія линій, чѣмъ отъ ихъ множества. То же относится и къ цвѣту лица. Комбинація красокъ, которая при вулканическомъ изверженіи придаетъ больше прелести ландшафту, можетъ обезобразить женское лицо. Такова была Гвендоленъ Селлерсъ.
Съ ея пріѣздомъ, семейный кружокъ оказался въ полномъ составѣ и было рѣшено приступить къ оффиціальнымъ поминкамъ. Они должны были начинаться ежедневно въ шесть часовъ вечера (время обѣда) и кончаться вмѣстѣ съ обѣдомъ.
— О, нашъ родъ, майоръ, такой важный и знаменитый, такой славный, что непремѣнно требуетъ королевскихъ, скажу: даже императорскихъ поминокъ. Э… леди Гвендоленъ! Ушла? Ну, все равно. Мнѣ нужна моя книга пэровъ. Я сейчасъ принесу ее самъ и поважу вамъ кое-какія подробности, которыя дадутъ вамъ яркое понятіе о томъ, что такое наша фамилія. Я просматривалъ Бюрка и нашелъ, что изъ шестидесяти четырехъ незаконныхъ дѣтей Вильгельма-Завоевателя… Милая моя, не цринесешь-ли ты мнѣ этой книги? Она на письменномъ столѣ въ твоемъ будуарѣ. — Такъ вотъ я говорилъ, что только дома: Сентъ-Альбановъ, Бекле и Графтоновъ стоятъ выше нашего въ общемъ спискѣ; вся же
