Меня трясло какъ въ лихорадкѣ и томило жаждой. Такъ дальше не могло продолжаться; оставалось одно: встать, одѣться, добраться до колодца на главной площади и, такъ или иначе, утолить нестерпимую жажду. А потомъ, думалось мнѣ, съ сигарою во рту, я на свѣжемъ воздухѣ дождусь утра.
Мнѣ казалось, что одѣться въ темнотѣ, не будя Гарриса, не представитъ никакихъ затрудненій; правда, сапоги я разбросалъ, въ поискахъ за мышью, но въ лѣтнюю ночь можно вѣдь удовольствоваться и туфлями. Осторожно сойдя съ кровати, я сталъ понемножку облачаться; но одинъ носокъ куда-то запропастился и я никакъ не могъ его найти, а безъ него нельзя было продолжать одѣваться.
Я всталъ на колѣни и, съ одной туфлей въ рукѣ, а съ другой — на ногѣ, принялся шарить кругомъ по полу, — результата не обнаружилось. Продолжая ползти, я сталъ искать дальше. Половицы скрипѣли; при встрѣчахъ съ какимъ-нибудь препятствіемъ, возникалъ шумъ въ десять разъ сильнѣе, чѣмъ онъ былъ бы днемъ.
Я каждый разъ, сдерживая дыханіе, старался сперва убѣдиться, что Гаррисъ дѣйствительно спитъ и только послѣ этого ползъ далѣе. Однако, не смотря на всѣ старанія, носокъ не находился, а мебель продолжала опрокидываться. Была-ли комната такъ же тѣсно меблирована, когда я ложился въ постель, или съ тѣхъ поръ здѣсь размѣстили еще много добавочной мебели? Всюду на моемъ пути были разставлены стулья, проползая мимо которыхъ мнѣ удавалось не только ихъ задѣть, но и непремѣнно толкнуться объ нихъ головою.
Терпѣніе мое постепенно и систематически истощалось и, время отъ времени, я произносилъ шепотомъ проклятія, облегчавшія мое наболѣвшее сердце. Наконецъ, въ сильнѣйшемъ гнѣвѣ, я далъ себѣ клятву уйти безъ носка, поднялся и прямо направился туда, гдѣ предполагалъ дверь, — но на самомъ дѣлѣ очутился носъ съ носомъ противъ собственнаго, таинственнаго двойника, смотрѣвшаго на меня изъ неразбитаго зеркала. Въ ужасѣ я остановился, понявши, что заблудился и окончательно потерялъ правильное направленіе. Въ эту минуту гнѣвъ мой достигъ такой интенсивности, что я принужденъ былъ сѣсть на полъ и взять самого себя за шиворотъ, дабы сдержать въ себѣ бѣшеный взрывъ отчаяннаго негодованія. Если бы въ комнатѣ находилось одно зеркало, то я все-таки могъ бы еще оріентироваться, но ихъ было два и эти два стоили цѣлой сотни, такъ какъ они висѣли въ противуположныхъ концахъ комнаты. Я могъ различить окна по ихъ слабому мерцанію, но такъ какъ, при возникшей топографической путаницѣ, они предполагались въ совершенно обратномъ направ-
