Страница:Собрание сочинений Марка Твэна (1896) т.1.djvu/329

Эта страница была вычитана


пробовалъ всунуть въ уши по полъ пальца — но все напрасно! — чрезъ всѣ эти преграды, казалось, я слышалъ еще яснѣе!..

Наконецъ, въ бѣшеной злобѣ, я рѣшился прибѣгнутъ къ крайнему средству, испытанному человѣкомъ на практикѣ еще со временъ Адама, — я рѣшился запустить чѣмъ-нибудь въ мышенка.

Схвативъ мои дорожные сапоги и приподнявшись на постели, я сталъ прислушиваться, гдѣ именно раздается скрипъ. Но опредѣлить этого въ точности не представлялось возможнымъ; звукъ былъ также сбивчиво непостояненъ, какъ трещащій въ травѣ сверчокъ.

Тогда я размахнулся и бросилъ сапогъ на удачу. Онъ угодилъ въ стѣну, надъ самой головой Гарриса и упалъ прямо на него, — я былъ пораженъ, что мнѣ удалось бросить такъ далеко; кровати стояли въ противуположныхъ концахъ большой комнаты.

Гаррисъ проснулся, и это меня обрадовало; но онъ ни мало не разсердился, — и мнѣ тотчасъ же стало досадно. Пока онъ бодрствовалъ (впрочемъ, очень недолго) — я чувствовалъ себя хорошо, но когда онъ уснулъ, а мышенокъ снова принялся за свою работу, — это меня окончательно взбѣсило! Я не хотѣлъ больше будить Гарриса, но такъ какъ шумъ продолжался, то, не въ силахъ больше сдерживаться, я употребилъ и второй сапогъ въ качествѣ метательнаго оружія. На этотъ разъ сапогъ угодилъ въ одно изъ двухъ висѣвшихъ въ комнатѣ зеркалъ и, разбилъ въ дребезги, конечно, то, которое было больше. Гаррисъ опять проснулся, но, — что мнѣ было особенно обидно, — на этотъ разъ онъ даже не выругался. Я рѣшилъ лучше претерпѣть всяческія муки, чѣмъ потревожить его сонъ въ третій разъ.

Наконецъ мышь затихла, и я уже сталъ дремать, какъ вдругъ начали бить гдѣ-то часы. Сосчитавъ удары, я примѣривался опять улечься ухомъ къ подушкѣ, — но тогда начали бить какіе-то другіе часы; не успѣлъ я досчитать эти, какъ оба ангела на башенныхъ часахъ ратуши принялись наигрывать въ трубы удивительно красивую и звучную мелодію. Что-либо болѣе неземное, по нѣжности и таинственности, я еще никогда не слышалъ! Но когда вслѣдъ за этимъ они стали «наигрывать» и каждыя четверть часа, мнѣ пришла въ голову пословица: «хорошаго по немножку». Я опять задремалъ и опять проснулся отъ новаго шума… При каждомъ пробужденіи я сбрасывалъ съ себя одѣяло, которое приходилось каждый разъ поднимать съ пола; — другой образъ дѣйствій, при узости нѣмецкихъ кроватей, оказывается немыслимымъ.

Ничего нѣтъ удивительнаго, что при такихъ обстоятельствахъ моя способность уснуть окончательно исчезла, и я пришелъ къ убѣжденію, что въ эту ночь мнѣ нечего больше и думать о снѣ.