на огромномъ листѣ коричневой бумаги и они отправились вдвоемъ съ Гаукинсомъ къ новому знакомцу послѣдняго, хитрому янки, занимавшемуся починкой мебели. Онъ въ какой-нибудь часъ смастерилъ ошеломляющіе траурные гербы, которые и были прибиты на лицевомъ фасадѣ дома, съ разсчетомъ на сенсацію. И разсчетъ дѣйствительно удался. Толпы праздныхъ негровъ, съ множествомъ оборвышей-ребятишекъ и бродячихъ собакъ, сбѣжались со всего околотка на это необычайное зрѣлище, которое послужило имъ развлеченіемъ на много дней подъ-рядъ.
Вновь испеченный графъ нимало не удивился при видѣ этой публики, какъ не удивился и нижеслѣдующей замѣткѣ въ вечерней, газетѣ. Онъ тщательно вырѣзалъ ее и помѣстилъ въ свой альбомъ.
«Вслѣдствіе недавней смерти своего родственника, нашъ высокопочтенный согражданинъ, полковникъ Мёльберри Селлерсъ, несмѣняемый свободный членъ дипломатическаго корпуса, сдѣлался по закону главою графскаго дома Росморовъ, третьяго по своему значенію въ ряду графскихъ фамилій Великобританіи, и намѣренъ принять безотлагательныя мѣры, ходатайствуя передъ палатою лордовъ о признаніи его правъ на титулъ и помѣстья этого знаменитаго рода, несправедливо захваченныя теперешнимъ владѣльцемъ. До окончанія срока траура, обычные пріемы по четвергамъ въ Росморъ-Тоуэрсѣ будутъ прекращены».
А леди Росморъ размышляла про себя:
— Пріемы! Люди, которые не знаютъ хорошенько моего мужа, могутъ счесть его пошлякомъ, но, по моему, онъ одинъ изъ самыхъ необыкновенныхъ людей. Относительно внезапности дѣйствій и изобрѣтательности, я полагаю, онъ не имѣетъ себѣ равнаго. Ну, кому, напримѣръ, придетъ въ голову окреститъ эту убогую крысью западню Росморъ-Тоуэрсомъ, а вѣдь онъ сейчасъ придумалъ! Хорошо имѣть воображеніе, которое дѣлаетъ васъ довольнымъ, какъ бы вы ни были поставлены. Недаромъ дядя Дэвъ Гопкинсъ всегда говаривалъ: — «Обратите меня въ Джона Кальвина и я буду затрудняться, какъ поступать, обратите меня въ Мёльберри Селлерса и мнѣ станетъ море по колѣна».
Размышленія законнаго графа про себя:
— Росморъ-Тоуэрсъ! Каково названіе? Просто шикъ! Жаль, что я не употребилъ его въ письмѣ къ узурпатору. Ну, впрочемъ, не бѣда: можно сдѣлать это въ другой разъ, когда онъ отвѣтитъ мнѣ.
Ни отвѣта на телеграмму, ни дочери. Однако, одинъ Вашингтонъ удивлялся этому и выказывалъ нѣкоторую тревогу. Послѣ
