цахъ желанія и пользы большинства, — то, принимая во вниманіе все изложенное, я не теряю надежды, что мы этого добьемся. Вмѣстѣ съ тѣмъ, я съ радостью, время отъ времени, буду увѣдомлять васъ о положеніи настоящаго дѣла, если вы того желаете и если почтовый департаментъ возьмется за доставку вамъ моихъ писемъ.
Преданный вамъ Маркъ Твэнъ,
за Джемса В. Н.,
сенатора Соединенныхъ Штатовъ.»
— Ну-съ, что все это обозначаетъ?
— Г-мъ, я не знаю, г. сенаторъ. Это, это.. гм… мнѣ кажется, что это достаточно двусмысленно…
— Двусмыс… Убирайтесь вонъ отсюда! Теперь я — пропащій человѣкъ! Эти дикари изъ Гумбольдта никогда не простятъ мнѣ попытки испытать крѣпость ихъ головъ посредствомъ вашего письма. Итакъ, я потерялъ уваженіе среди методистовъ, среди коллегіи городскихъ избирателей, среди…
— Ну, противъ этого я ничего не возражаю, такъ какъ письма къ тѣмъ господамъ мнѣ дѣйствительно не совсѣмъ удались, но за то, г. сенаторъ, я очень ловко устроилъ дѣло съ просителями изъ Бальдвингъ-Ранчо…
— Убирайтесь вонъ отсюда! Сейчасъ же и навсегда!
Я понялъ это какъ родъ замаскированнаго намека, что въ моихъ услугахъ болѣе не нуждаются, и поэтому тотчасъ же отказался отъ своей должности. Никогда больше я не соглашусь быть частнымъ секретаремъ ни у одного сенатора. Отъ этого сорта людей никогда не дождешься благодарности. Сами они абсолютно ничего не умѣютъ сдѣлать, а потому и не умѣютъ оцѣнить по достоинству чужіе труды и старанія.
Молодой человѣкъ, крѣпкаго тѣлосложенія и съ развязными манерами усѣвшись по моему приглашенію, замѣтилъ, что состоитъ сотрудникомъ «Ежедневной Грозы» и затѣмъ сказалъ:
— Надѣюсь, что вы не будете ничего имѣть противъ того, чтобы я съ вами интервьюировалъ…
— Что бы вы со мной..?
— Интервьюировалъ…
— Ахъ, да! Непремѣнно… Гм… Конечно… да…
Мнѣ въ то памятное утро было немножко не по себѣ. Мои умственныя способности не то ослабѣли, не то какъ будто приту-
