эти, строка за строкой, воспроизводятъ передъ нами идеалъ истинной и совершенной женщины. И взирая на этотъ законченно-чудный образъ, вы ощущаете, какъ удивленіе ваше переходитъ въ благоговѣніе къ Тому, Кто съумѣлъ создать столь прекрасное существо единымъ простымъ дыханіемъ, единымъ простымъ словомъ. И теперь, въ то время какъ я говорю здѣсь, вы вновь вызываете въ себѣ воспоминаніе о томъ, какъ поэтъ, неуклонно вѣрный исторіи всего человѣчества, подвергаетъ это прекрасное дитя своего сердца и своего генія, испытаніямъ и страданіямъ, которыя рано или поздно постигаютъ всѣхъ, населяющихъ нашу планету и какъ эта трогательная исторія разражается катастрофой, полной дикаго, болѣзненнаго, печальнаго раскаянія.
Стихи эти гласятъ, приблизительно слѣдующее:
«Ахъ, ахъ… ахъ, ахъ… ахъ, ахъ!
«Ахъ, ахъ… ахъ, ахъ!
и т. д. (Смѣхъ). Окончаніе я, къ сожалѣнію, забылъ, но, — все равно, — взятое въ цѣломъ это стихотвореніе представляется мнѣ самымъ выдающимся прославленіемъ женщины, когда бы то ни было созданнымъ человѣческимъ геніемъ… (Смѣхъ)… И я чувствую, что, если бы я говорилъ здѣсь еще цѣлые часы подъ-рядъ, то все-таки не съумѣлъ бы выразить мою возвышенную мысль съ большей полнотой и справедливостью, чѣмъ это сдѣлалъ теперь, приведя подлинныя несравненныя слова поэта. (Новый взрывъ смѣха). Фазы женской природы безконечны по своему разнообразію. Возьмите какой угодно типъ женщины, и въ каждомъ вы найдете нѣчто достойное вниманія, удивленія, любви. Вы всегда найдете здѣсь то, что связываетъ вмѣстѣ руку и сердце. Кто былъ патріотичнѣе Орлеанской дѣвы? Кто былъ храбрѣе ея? Кто далъ намъ болѣе возвышенный примѣръ самопожертвованія? Да! Вы еще живо помните то болѣзненное содроганіе сердца, тотъ великій наплывъ скорби, которые испытали всѣ мы, когда Орлеанская Дѣвственница пала мертвой… при Ватерлоо (Взрывъ смѣха). Кто изъ васъ не оплакивалъ гибель Сафо, этой излюбленной поэтессы… Израиля! (Смѣхъ). Кто изъ насъ не испыталъ на себѣ скромныя заботы, успокоительное вліяніе и кроткую невинность какой-нибудь… Лукреціи Боржіи? (Смѣхъ). Кто изъ насъ осмѣлится присоединить свой голосъ къ безсердечной клеветѣ, увѣряющей, будто женщина расточительна во всемъ, что касается ея туалета? О, нѣть! — оглянитесь назадъ и вызовите въ умѣ своемъ воспоминаніе о томъ, въ какой дешевой передѣлкѣ костюма горныхъ жителей разгуливала наша кроткая, скромная праматерь Ева! (Продолжительный смѣхъ). Милостивые государи! Женщины были полководцами, женщины были художницами, женщины были поэтессами! Пока существуетъ языкъ, бу-
