рыбы. Не проходило ни одного дня, въ продолженіи котораго онъ не шлялся бы безпрерывно взадъ и впередъ по кораблю, обнюхивая носомъ воздухъ, ругая командира и высказывая недовѣріе къ тому, чтобы Колумбъ зналъ, куда онъ идетъ, или чтобы онъ когда-нибудь бывалъ уже въ тѣхъ мѣстахъ. Достопамятный возгласъ: «земля! земля!» заставилъ возвышенно биться всѣ сердца на кораблѣ, за исключеніемъ его собственнаго. Посмотрѣвъ съ минутку, черезъ кусокъ закопченнаго стекла, на обрисовывавшуюся посреди океана полосу, — онъ сказалъ: «Кой чортъ, земля! Это — паромъ!»
Когда этотъ требовательный пассажиръ явился на бортъ, онъ не имѣлъ съ собою ничего кромѣ листа старой газеты, въ которой было завернуто: одинъ носовой платокъ съ мѣткой Б. Ж., одинъ бумажный чулокъ съ мѣткой Л. У. Ч., одинъ шерстяной носокъ съ мѣткой Д. Ф. и одна ночная рубашка съ мѣткой О. М. Р. Тѣмъ не менѣе во время пути онъ ужасно тревожился на счетъ своего «багажа» и возился съ нимъ гораздо больше, чѣмъ всѣ остальные пассажиры вмѣстѣ взятые. Когда корабль, не слушаясь руля, накренивался носомъ, онъ бросался туда и тащилъ свой «багажъ» въ заднюю часть, а потомъ наблюдалъ, что изъ этого выйдетъ; когда же корабль снова погружался кормой, онъ требовалъ у Колумба приказать нѣсколькимъ изъ его людей «убрать отсюда поклажу». Во время бури ему приходилось затыкать ротъ такъ, какъ, за его криками о своемъ «багажѣ», экипажъ не могъ разслышать слова команды.
Повидимому, этотъ человѣкъ не могъ бы быть оффиціально обвиненъ ни въ какой преднамѣренной непристойности, но въ судовомъ журналѣ засвидѣтельствованъ, въ качествѣ «особо страннаго обстоятельства», тотъ фактъ, что принесъ онъ свой «багажъ» на корабль въ одной газетѣ, а увезъ его на берегъ въ четырехъ сундукахъ, одной большой корзинѣ и двухъ ящикахъ изъ подъ шампанскаго. Когда же, вернувшись затѣмъ обратно, онъ сталъ нахально увѣрять, что у него еще не хватаетъ кое-какихъ вещей, намѣреваясь при этомъ обыскать багажъ другихъ пассажировъ, — то чаша терпѣнія оказалась переполненной и его выкинули за бортъ. Долго потомъ съ любопытствомъ ожидали всѣ, не покажется-ли онъ еще разъ на поверхности воды, но даже ни одного пузыря не показалось на спокойной морской глади.
И вотъ въ то время, когда всѣ были поглощены этими наблюденіями за бортомъ судна, а интересъ съ каждымъ мгновеніемъ возрасталъ все больше и больше, вдругъ съ ужасомъ замѣтили, что корабль погнало теченіемъ и что якорный канатъ совсѣмъ слабо болтается на сгибѣ.
