время, какъ будто всѣ силы природы и обстоятельствъ обратились противъ нея. Такъ, напримѣръ, на другой день послѣ разрыва съ Трэси, Гаукинсъ и Селлерсъ вычитали изъ газетъ, что игрушка-головоломка, называемая: «Свинки въ клеверѣ», пріобрѣла внезапную популярность за послѣднія недѣли, что отъ Атлантическаго до Тихаго океана все населеніе Соединенныхъ Штатовъ бросило работу, чтобъ заниматься игрушкою, и по этому поводу всѣ дѣла въ странѣ пришли къ ужасному застою. Судьи, адвокаты, ночные грабители, попы, мазурики, купцы, ремесленники, душегубы, женщины, дѣти, грудные младенцы, однимъ словомъ, всѣ съ утра и до глубокой ночи были заняты только однимъ: какъ бы имъ загнать въ загородку непослушныхъ свинокъ и не выпустить оттуда ни одну изъ нихъ. Всякія развлеченія пріостановились; всякая веселость покинула американскую націю, смѣнившись недовольствомъ и озабоченностью; тревога, уныніе, горе читались на всѣхъ лицахъ, преждевременно старили ихъ, причиняя людямъ душевныя болѣзни и формальное умопомѣшательство; фабрики въ восьми городахъ работали день и ночь, изготовляя эту игрушку, и все-таки не могли удовлетворить требованіямъ покупателей. Гаукинсъ сходилъ съ ума отъ радости, но Селлерсъ оставался хладнокровнымъ. Мелочи жизни не могли нарушить его философскаго спокойствія.
— Такъ всегда бываетъ, — говорилъ онъ. — Вы изобрѣтаете вещь, которая въ состояніи произвести революцію въ искусствахъ, дать горы золота, облагодѣтельствовать міръ, и никто не обратитъ на нее вниманія; она пропадаетъ безслѣдно, а изобрѣтатель останется нищимъ, какъ былъ. Но стоитъ вамъ изобрѣсти ничтожную игрушку для собственной потѣхи, чтобы забросить ее въ случаѣ неудачи, какъ вдругъ она внезапно прогремитъ по цѣлому свѣту и доставитъ вамъ богатство. Ступай-ка, дружище Гаукинсъ, къ твоему янки да получи съ него, что слѣдуетъ. Половину можешь взять себѣ, какъ я уже говорилъ. А мнѣ самому некогда. Я долженъ приготовить свою лекцію.
Это была лекція о трезвости. Селлерсъ состоялъ предсѣдателемъ общества «трезвенниковъ» и отъ времени до времени читалъ лекціи въ интересахъ высокой добродѣтели — умѣренности, но былъ недоволенъ собственнымъ краснорѣчіемъ, вслѣдствіе чего вздумалъ взяться за дѣло съ другой стороны. Серьезно обсудивъ вопросъ, онъ пришелъ къ тому заключенію, что плохой успѣхъ его публичныхъ рѣчей обусловливается недостаткомъ въ нихъ ораторскаго пыла, ибо самъ лекторъ является не болѣе какъ диллетантомъ по избранному предмету. Слушатели слишкомъ ясно понимали, что онъ описываетъ пагубное дѣйствіе алкоголя только по
