Трэси написалъ отцу, прежде чѣмъ лечь спать. Онъ разсчитывалъ, что это письмо будетъ принято лучше его телеграммы, такъ какъ въ немъ содержались вѣсти, пріятныя для отца. Молодой виконтъ сообщалъ, что онъ попробовалъ стать на равную ногу съ низшими классами и работать ради насущнаго хлѣба, что онъ выдержалъ борьбу и не стыдится своей попытки, такъ какъ ему удалось доказать на дѣлѣ свою способность содержать себя личнымъ трудомъ. Тѣмъ не менѣе, въ общемъ, онъ пришелъ къ заключенію, что не можетъ передѣлать свѣтъ своими единичными усиліями, а потому на будущее время намѣренъ сложить оружіе, сознавая, что онъ сдѣлалъ достаточно. Теперь же ему хотѣлось бы вернуться домой, чтобы занять прежнее положеніе и удовольствоваться имъ, предоставивъ дальнѣйшіе эксперименты новымъ миссіонерамъ, другимъ молодымъ людямъ, которымъ нуженъ отрезвляющій житейскій опытъ — единственная логика, способная вылечить больное воображеніе и возстановить здравыя понятія.
Затѣмъ Трэси осторожно подошелъ къ вопросу о своей женитьбѣ на дочери американскаго претендента. Онъ хвалилъ молодую дѣвушку, но не особенно распространялся насчетъ ея совершенствъ, преимущественно налегая на то обстоятельство, что предполагаемый бракъ послужить прекраснымъ поводомъ примирить Іоркъ съ Ланкастеромъ, заставить цвѣсти враждующія розы на одномъ стеблѣ и разъ навсегда положить конецъ вопіющей несправедливости, которая и безъ того существовала слишкомъ долго.
Изъ его письма можно было понять, что онъ махнулъ рукой на прошлое и хочетъ вернуться къ прежней жизни, считая, что такъ будетъ гораздо умнѣе, чѣмъ преслѣдовать идею самоотреченія, заставившую его покинуть отечество. Тѣмъ не менѣе онъ не говорилъ объ этомъ ясно. И чѣмъ болѣе перечитывалъ Трэси свое посланіе, тѣмъ убѣдительнѣе казалось оно ему.
Получивъ вѣсточку отъ сына, старый графъ остался доволенъ началомъ посланія; онъ даже улыбнулея съ ироническимъ самодовольствомъ, но, читая конецъ, сердито фыркнулъ раза два, что можно было истолковать различнымъ образомъ. Въ данномъ случаѣ онъ не сталъ тратить чернилъ ни на телеграммы, ни на письма, а прямо сѣлъ на пароходъ, чтобы отправиться въ Америку и посмотрѣть своими глазами, что тамъ затѣвается. Съ самаго отъѣзда Берклея онъ сердился на него, не обнаруживая ничѣмъ своей тоски по отсутствующему сыну; онъ твердо надѣялся, что тотъ излечится отъ своей химерической мечты, и не хотѣлъ ускорять этого благо-
