— Я долженъ тебя сознаться, что окончательно сбитъ съ толку: вѣдь нашъ матеріализованный духъ ѣлъ сегодня за столомъ, въ этомъ нѣтъ никакого сомнѣнія. Хотя нельзя сказать, чтобы онъ утолялъ голодъ по нашему — онъ только прикладывался къ пищѣ, очевидно, безъ всякаго аппетита — но все-таки уничтожалъ ее; а вѣдь это настоящее чудо. Теперь вопросъ въ томъ: зачѣмъ ему ѣда? Вѣдь онъ существо безтѣлесное? По моему, однако, трудно открыть что-нибудь положительное на этотъ счетъ въ короткій срокъ. Но время обнаружитъ истину — время и наука. Выждемъ благопріятнаго случая и не станемъ терять терпѣнія.
Однако, Селлерсу не удалось заинтересовать Гаукинса; тотъ оставался молчаливымъ и не могъ стряхнуть съ себя унынія, пока разговоръ не принялъ новаго оборота, расшевелившаго его, наконецъ.
— Знаешь, Гаукинсъ, — заговорилъ опять полковникъ, — Трэси мнѣ очень понравился: это личность необыкновеннаго характера. Подъ его невозмутимой внѣшностью скрывается самый отчаянный, смѣлый умъ, какой когда-нибудь былъ вложенъ въ человѣка; это просто новый Клейвъ. Да, я положительно въ восторгѣ отъ него по поводу этого характера, а ты понимаешь, что кѣмъ мы восхищаемся, того и любимъ. Вотъ и я ужасно полюбилъ Трэси. Представь себѣ, у меня не хватаетъ духу унизить такого человѣка до степени мошенника изъ-за матеріальныхъ или иныхъ разсчетовъ и я хотѣлъ спросить тебя, не согласишься-ли ты отказаться отъ награды, чтобы оставить этого бѣднаго малаго…
— Въ томъ видѣ, какъ онъ есть?
— Да. И не подвергать его новымъ превращеніямъ.
— О, вотъ вамъ моя рука, я отъ всего сердца согласенъ на ваше предложеніе.
— Гаукинсъ, дружище, никогда не забуду я твоей доброты! — воскликнулъ старый джентльменъ въ глубокомъ волненіи. — Ты приносишь мнѣ великую жертву, которая для тебя очень тяжела, но твое великодушіе не пропадетъ даромъ и пока я живъ, ты никогда не раскаешься въ немъ, даю тебѣ честное слово!
Салли Селлерсъ немедленно и ясно поняла, что она сдѣлалась новымъ существомъ несравненно высшаго разряда, чѣмъ была до сихъ поръ; мечтательница обратилась въ серьезную женщину, съ разумнымъ взглядомъ на свое собственное положеніе, тогда какъ прежде въ ней говорило одно пустое, тревожное любопытство. И до того велика, до того ощутительна была эта перемѣна, что дѣвушка только теперь стала казаться самой себѣ дѣйствительной личностью, тогда какъ недавно она была тѣнью; теперь она обратилась въ «нѣчто», а незадолго передъ тѣмъ была «ничто»; обра-
