Обѣдъ былъ немного отложенъ въ ожиданіи прихода миссъ Томпсонъ, но Гвендолэнъ не думала передавать ей приглашенія отца, и дѣвушка, разумѣется, не явилась. Пришлось сѣсть за столъ безъ нея. Бѣдный старикъ Селлерсъ пустилъ въ ходъ рѣшительно все, что только могло изобрѣсти его гостепріимство, чтобы молодому художнику не было скучно, а тотъ въ свою очередь добросовѣстно старался быть веселымъ и разговорчивымъ въ угоду радушному хозяину; всѣмъ хотѣлось оживить общую бесѣду, но напрасно. Сердце Трэси было точно налито свинцомъ; онъ какъ будто не видѣлъ ничего въ комнатѣ, кромѣ пустого стула Гвендолэнъ; онъ не могъ отвлечь своихъ мыслей отъ нея и своей неудачи. Разсѣянность гостя порождала неловкія паузы, которыя страшно затягивались, когда наступала его очередь сказать что-нибудь. Конечно, это отозвалось на общемъ настроеніи и вмѣсто бойкаго разговора, который увлекаетъ собесѣдниковъ, какъ быстрый ходъ судна подъ парусами по сверкающимъ на солнцѣ волнамъ, компанія зѣвала, не видя конца непроходимой скуки. Что бы это значило? Только одинъ Трэси могъ отвѣтить на этотъ вопросъ; остальные же не пускались даже и въ догадки.
Въ домѣ Томпсоновъ дѣло шло не лучше. Гвендолэнъ сердилась на себя, что не можетъ скрыть своей досады; ей было стыдно своего малодушія, но это не помогало горю; необъяснимая мучительная тоска томила ее и никакимъ усиліемъ воли не могла она стряхнуть своего тягостнаго унынія. Пришлось объяснить свое дурное расположеніе духа легкимъ нездоровьемъ и всѣ повѣрили тому. Гвендолэнъ жалѣли, выказывали ей участіе, но и это не приносило никакой пользы. Въ подобныхъ случаяхъ ничто не въ силахъ поправить бѣды. Лучше всего встать и уйти. Только что кончился обѣдъ, какъ молодая дѣвушка извинилась и побѣжала домой, обрадовавшись, что можетъ уйти изъ гостей.
«Неужели я его уже не застану?» Эта мысль, возникшая въ мозгу Гвендолэнъ, отозвалась у нея въ пяткахъ и пришпоривала ее всю дорогу. Она незамѣтно проскользнула въ свой домъ, сбросила съ себя верхнее платье и кинулась прямо въ столовую. Впрочемъ, у дверей дѣвушка остановилась, чтобы прислушаться. Голосъ ея отца, — вялый и безъ малѣйшаго оживленія; потомъ голосъ матери, — нисколько не лучше; довольно продолжительная пауза и какое-то пустое замѣчаніе со стороны Вашингтона Гаукинса. Опять всѣ примолкли и снова заговорилъ ея отецъ, а не Трэси.
«Онъ ушелъ», — въ отчаяніи сказала себѣ Гвендолэнъ, порывисто отворила дверь и окаменѣла на порогѣ.
— Что съ тобою, дитя!? — воскликнула испуганная миссисъ Селлерсъ. — Какъ ты блѣдна! Ужь не случилось-ли чего-нибудь?
