велика; мы всѣ попадаемъ впросакъ. Соберись-ка лучше съ духомъ, да не задумывайся, не опускай рукъ. Я готовъ помочь тебѣ, а вдвоемъ авось мы что-нибудь и сдѣлаемъ, только не робѣй.
Когда онъ ушелъ, Барроу нѣкоторое время прохаживался по комнатѣ въ невеселомъ раздумьѣ. «Заботитъ меня этотъ парень, — размышлялъ онъ про себя. — Никогда малый не выкинулъ бы подобной штуки, если бы не тронулся маленько. А вѣдь нужда скрутитъ хоть кого: работы нѣтъ и впереди не на что надѣяться. Въ такихъ обстоятельствахъ и духомъ падаешь, и гордость страдаетъ, а потомъ, какъ начнетъ донимать тоска, такъ того и гляди съ ума спятишь. Надо поговорить съ сосѣдями. Если въ нихъ есть капля жалости, — а имъ нельзя отказать въ человѣколюбіи, — то они будутъ къ нему снисходительнѣе, когда узнаютъ, что Трэси немного тронулся съ горя. Только необходимо найти ему какое-нибудь дѣло; зто единственное лекарство отъ его болѣзни. Бѣдняга! одинъ на чужой сторонѣ и ни откуда никакой помощи».
Едва Трэси остался одинъ, какъ опять его охватила тоска, и безвыходность собственнаго положенія представилась ему во всемъ ужасѣ. Остаться безъ денегъ и зависѣть отъ великодушія бѣднаго столяра было уже достаточно скверно, но объявить себя графскимъ сыномъ передъ этимъ насмѣшливымъ, недовѣрчивымъ сбродомъ и къ довершенію всего осрамиться передъ подобными людишками! О, уже одно воспоминаніе о пережитыхъ унизительныхъ минутахъ удвоивало его пытку! Онъ далъ себѣ слово никогда больше не разыгрывать лорда передъ этой разношерстной компаніей, которая считала его проходимцемъ.
Неожиданный лаконическій отвѣтъ отца былъ для Трэси жестокимъ ударомъ и необъяснимой загадкой. Пожалуй, графъ Росморъ воображалъ, что сынъ пристроился въ Америкѣ къ какому-нибудь дѣлу, и старикъ не хотѣлъ мѣшать ему, въ надеждѣ, что суровый и неумолимый житейскій опытъ излечитъ юношу отъ его радикализма. Это было самое вѣроятное предположеніе, однако, Трэси не могъ имъ удовольствоваться. Онъ все еще не терялъ надежды, что за первой телеграммой послѣдуетъ другая, болѣе ласковая, съ приглашеніемъ вернуться домой. Ужь не смириться-ли ему? Не написать-ли, прося денегъ на обратную дорогу? О, нѣтъ, онъ этого ни за что не сдѣлаетъ, по крайней мѣрѣ, теперь. Отецъ навѣрно телеграфируетъ ему еще разъ. И Трэси каждый день ходилъ съ одной телеграфной станціи на другую, спрашивая, нѣтъ-ли телеграммы на его имя. Такъ продолжалось цѣлую недѣлю и все безу-
