нея мелькнула мысль: „Вѣрно любитъ и любима эта милая дѣвушка“.
— А вы простите, голубушка Надежда Порфирьевна, — продолжала хозяйка, усадивъ свою гостью рядомъ съ собой на маленькомъ диванчикѣ и снявъ, несмотря на протесты, съ головы ея шляпку, — простите, что вчера безпокоили васъ, посылали мамину горничную… Мама непремѣнно хотѣла.
— Знаю, что не вы, — улыбнулась Надежда Порфнрьевна.
— Право, не я…
— Я не могла кончить раньше: Катюша захворала…
— Бѣдняжка… Что съ ней? — участливо спросила Людмила Алексѣевна.
— Сегодня она совсѣмъ здорова, а въ четвергъ и пятницу…
— И вы все-таки сшили мнѣ платье?..
— Какъ видите… Вчера кончила…
— Господи! Да зачѣмъ же? Точно я не могла подождать? Точно у меня мало платьевъ?
Тѣнь на мгновеніе омрачила ея лицо.
— Впередъ такъ меня не обижайте… Слышите? Если хоть капельку любите… хоть одну капельку! Милая! И зачѣмъ не написали? Изъ-за этого платья вы навѣрное не спали ночь? Вѣдь не спали?
— Утромъ выспалась.
— Ахъ, какъ это непріятно!.. Мама вѣчно суетится… Я ей говорила, чтобъ не посылала…
— Да полно, полно вамъ, Людмила Алексѣевна… Что за бѣда не поспать ночь?..
Людмила Алексѣевна покачала съ укоромъ головой и пожала руку Надеждѣ Порфирьевнѣ.
Затѣмъ она поднялась съ мѣста и достала изъ комода хорошенькое яйцо.
— Передайте Катѣ и покрѣпче поцѣлуйте за меня, — промолвила она, снова присаживаясь около Надежды Порфирьевны.
Лицо ея опять свѣтилось лучами счастья и ей видимо хотѣлось подѣлиться съ нимъ.
Она примолкла, устремивъ взглядъ на розы въ жардиньеркѣ.
— А вамъ, дорогая моя, скоро будетъ много работы… Только ужъ вы возьмите себѣ помощницъ, а то устанете, — вдругъ проговорила она, и тотчасъ же яркій румянецъ за-
нее мелькнула мысль: „Верно любит и любима эта милая девушка“.
— А вы простите, голубушка Надежда Порфирьевна, — продолжала хозяйка, усадив свою гостью рядом с собой на маленьком диванчике и сняв, несмотря на протесты, с головы ее шляпку, — простите, что вчера беспокоили вас, посылали мамину горничную… Мама непременно хотела.
— Знаю, что не вы, — улыбнулась Надежда Порфнрьевна.
— Право, не я…
— Я не могла кончить раньше: Катюша захворала…
— Бедняжка… Что с ней? — участливо спросила Людмила Алексеевна.
— Сегодня она совсем здорова, а в четверг и пятницу…
— И вы все-таки сшили мне платье?..
— Как видите… Вчера кончила…
— Господи! Да зачем же? Точно я не могла подождать? Точно у меня мало платьев?
Тень на мгновение омрачила ее лицо.
— Вперед так меня не обижайте… Слышите? Если хоть капельку любите… хоть одну капельку! Милая! И зачем не написали? Из-за этого платья вы, наверное, не спали ночь? Ведь не спали?
— Утром выспалась.
— Ах, как это неприятно!.. Мама вечно суетится… Я ей говорила, чтоб не посылала…
— Да полно, полно вам, Людмила Алексеевна… Что за беда не поспать ночь?..
Людмила Алексеевна покачала с укором головой и пожала руку Надежде Порфирьевне.
Затем она поднялась с места и достала из комода хорошенькое яйцо.
— Передайте Кате и покрепче поцелуйте за меня, — промолвила она, снова присаживаясь около Надежды Порфирьевны.
Лицо ее опять светилось лучами счастья и ей видимо хотелось поделиться с ним.
Она примолкла, устремив взгляд на розы в жардиньерке.
— А вам, дорогая моя, скоро будет много работы… Только уж вы возьмите себе помощниц, а то устанете, — вдруг проговорила она, и тотчас же яркий румянец за-
