И бѣдная обстановка, и сиротка-дѣвочка, и маленькая, блѣдная, съ поблекшими щеками Надежда сама нѣсколько смущенная, благодарнымъ взглядомъ отвѣчающая молоденькой дѣвушкѣ за ласку ребенку, — все это до того взволновало Людмилу Алексѣевну, что слезы подступали къ горлу. Передъ ней внезапно раскрылась тяжелая интимная драма, и она поняла, сколько энергіи и самоотверженія было въ этомъ хрупкомъ существѣ, въ этой маленькой Надеждѣ Порфпрьевнѣ, шьющей такія превосходныя платья, чтобъ взростить свою дѣвочку. А сколько пережила она горя и оскорбленій?
Какъ хотѣлось въ эту минуту Людмилѣ Алексѣевнѣ помочь чѣмъ-нибудь этой покинутой женщинѣ. Но что она можетъ сдѣлать и какъ помочь? Она чувствовала, что Надежда Порфирьевна не изъ тѣхъ, которыя примутъ помощь?
Эта молодая нарядная барышня просидѣла у Надежды Порфирьевны полчаса и все извинялась: не стѣсняетъ ли она? Ей видимо такъ хотѣлось посидѣть! И она слушала съ благоговѣйнымъ вниманіемъ шутливые разсказы Надежды Порфирьевны объ ея затворнической жизни, всегда за платьями, объ ея чтеніи урывками… Въ ея рѣчахъ не было и тѣни жалобы… Жизнь ея вовсе не такая печальная, какъ вѣрно думаетъ Людмила Алексѣевна.
— Но все-таки вамъ тяжело…
— А вотъ эта дѣвочка! Она даетъ мнѣ счастіе жизни! — говорила Надежда Порфирьевна. — Вы не можете себѣ представить, сколько радости жить для этой крошки, мечтать, какъ я подниму ее, воспитаю, отдамъ въ гимназію… Ужъ мы скоро съ ней начнемъ учиться читать! — прибавила она, любовно трепля ребенка по щекѣ. — Балованная только моя дочурка!
— Прелесть! — восторженно воскликнула молодая дѣвушка и снова принялась цѣловать ее.
— Нѣ захвалите. И то ее всѣ хвалятъ! — съ едва скрываемымъ чувствомъ материнской гордости промолвила Надежда Порфирьевна.
Только подъ конецъ этого затянувшагося визита Людмила Алексѣевна рѣшилась заговорить о цѣли посѣщенія и показать привѣзѣнныѣ образчики матеріи.
— Посмотримъ, посмотримъ!.. — дѣловымъ тономъ заговорила Надежда Порфирьевна и выбрала одинъ образчикъ. — Вотъ это вамъ пойдетъ… Только я посмотрю еще въ кускѣ… Вы мнѣ оставьте образчикъ.
И бедная обстановка, и сиротка-девочка, и маленькая, бледная, с поблекшими щеками Надежда сама несколько смущенная, благодарным взглядом отвечающая молоденькой девушке за ласку ребенку, — все это до того взволновало Людмилу Алексеевну, что слезы подступали к горлу. Перед ней внезапно раскрылась тяжелая интимная драма, и она поняла, сколько энергии и самоотвержения было в этом хрупком существе, в этой маленькой Надежде Порфпрьевне, шьющей такие превосходные платья, чтоб взростить свою девочку. А сколько пережила она горя и оскорблений?
Как хотелось в эту минуту Людмиле Алексеевне помочь чем-нибудь этой покинутой женщине. Но что она может сделать и как помочь? Она чувствовала, что Надежда Порфирьевна не из тех, которые примут помощь?
Эта молодая нарядная барышня просидела у Надежды Порфирьевны полчаса и все извинялась: не стесняет ли она? Ей видимо так хотелось посидеть! И она слушала с благоговейным вниманием шутливые рассказы Надежды Порфирьевны о ее затворнической жизни, всегда за платьями, о ее чтении урывками… В ее речах не было и тени жалобы… Жизнь ее вовсе не такая печальная, как верно думает Людмила Алексеевна.
— Но все-таки вам тяжело…
— А вот эта девочка! Она дает мне счастие жизни! — говорила Надежда Порфирьевна. — Вы не можете себе представить, сколько радости жить для этой крошки, мечтать, как я подниму ее, воспитаю, отдам в гимназию… Уж мы скоро с ней начнем учиться читать! — прибавила она, любовно трепля ребенка по щеке. — Балованная только моя дочурка!
— Прелесть! — восторженно воскликнула молодая девушка и снова принялась целовать ее.
— Не захвалите. И то ее все хвалят! — с едва скрываемым чувством материнской гордости промолвила Надежда Порфирьевна.
Только под конец этого затянувшегося визита Людмила Алексеевна решилась заговорить о цели посещения и показать привезенные образчики материи.
— Посмотрим, посмотрим!.. — деловым тоном заговорила Надежда Порфирьевна и выбрала один образчик. — Вот это вам пойдет… Только я посмотрю еще в куске… Вы мне оставьте образчик.
