Въ кабинетъ вошла худощавая, небольшого роста, миловидная женщина съ русыми, гладко причесанными волосами, скромно одѣтая въ черное шерстяное платье. На видъ ей было лѣтъ тридцать пять.
— Я услыхала вашъ голосъ, Василій Михайлычъ, и хотѣла видѣть васъ. Какъ вамъ не стыдно, голубчикъ… Совсѣмъ вы Сережу забыли, а еще пріятель? — ласково попеняла Варвара Петровна, подходя къ Ордынцеву и протягивая ему свою маленькую блѣдную руку съ одинокимъ обручальнымъ кольцомъ, блестѣвшимъ на тоненькомъ пальцѣ.
Ея глаза, закраснѣвшіеся немного отъ слезъ, глядѣли теперь мягко и привѣтливо, и вся она улыбалась доброй, ласковой и какъ будто виноватой улыбкой, когда, пожавъ крѣпко, по-мужски руку Ордынцева, перевела взглядъ на мужа,
— Какъ поживаете? Здоровы ли, Василій Михайловичъ? — участливо и осторожно спросила она Ордынцева, зная отъ мужа про не особенно счастливое супружество его пріятеля. Она сочувствовала ему и въ то же время горделиво радовалась, что она не такая женщина, какъ Ордынцева, и готова душу положить за своего Сережу. Такъ она его любитъ. „Только бы эта не бѣгала сюда кокетничать съ нимъ!“ — невольно подумала она, и тотчасъ же легкая тѣнь скользнула по ея лицу.
— Ничего себѣ, живу, Варвара Петровна. За работой и не видишь какъ проходятъ дни. А я вотъ пріѣхалъ супруга похитить. Не разсердитесь? — прибавилъ съ улыбкой Ордынцевъ.
— Напротивъ, поблагодарю, а то засидѣлся онъ дома, какъ медвѣдь въ берлогѣ… Право… Все за работой.
— Зову его поболтать по старой привычкѣ за бутылкой вина.
— О отлично… У тебя деньги есть, Сережа?
— Не безпокойтесь… Вѣдь мы не кутить… У меня хватитъ. Вершининъ осмотрѣлъ свой бумажникъ и свистнулъ.
— Мало… всего рубль.
— Я сейчасъ принесу тебѣ… Не безпокойся, у меня есть! — улыбнулась она, замѣтивъ безпокойный взглядъ мужа, и вышла.
И, возвратившись, подала мужу кошелекъ.
— Да ты, Варенька, богачка! — смѣясь замѣтилъ Верши-
