Василій Михайловичъ Ордынцевъ, неудавшійся литераторъ шестидесятыхъ годовъ, худой, высокій, скромно одѣтый господинъ лѣтъ подъ пятьдесятъ, съ длинной, окладистой, сильно почерной бородой, окаймлявшеій болѣзненное желчное лицо, въ исходѣ пятаго часа торопливо шелъ со службы домой, въ Офицерскую улицу, усталый, голодный и очень раздраженный.
Еще бы! Ордынцевъ только-что имѣлъ совсѣмъ неожиданное непріятное объясненіе со своимъ патрономъ, предсѣдателемъ желѣзнодорожнаго правленія, господиномъ Гобзинымъ, одинъ видъ котораго приводилъ въ раздраженіе впечатлительнаго и нервнаго до болѣзненности Василія Михайловича.
И его самодовольная до нахальства улыбка, сіявшая на жирномъ и кругломъ вульгарномъ лицѣ съ модной клинообразной бородкой à la Henry IV, и наглый взглядъ стеклянныхъ рачьихъ глазъ, и развязная самоувѣренность сужденій, тона и манеръ вмѣстѣ съ его чуть не обритой круглой головой, до смѣшного кургузымъ вестономъ и крупнымъ брил-
