Но обтерпѣвшійся Борись Николаевичъ уже не такъ близкю принималъ къ сердцу всѣ эти сцены, какъ прежде. Эта атмосфера вѣчныхъ исторій, упрековъ, истерикъ и слезъ, это вѣчное стѣсненіе угнетало и озлобляло его, и „домъ“ казался ему тюрьмою. Долготерпѣніе покорнаго мужа, наконецъ, лопнуло, и онъ открыто возмутился.
Началъ онъ съ довольно ловкаго маневра — перебрался въ кабинетъ, чтобы, возвращаясь домой, не рисковать немедленными „бенефисами“. Поощряемый старой няней и задѣтый за живое насмѣшками Анны Петровны и одного пріятеля, объяснившаго, какъ онъ прекратилъ обмороки жены, не обращая на нихъ вниманія, Борисъ Николаевичъ обнаружилъ еще большую отвагу и однажды на вопросъ Вавочки: „куда онъ собирается? — такъ рѣшительно отвѣтилъ, что это его дѣло, что Варвара Александровна только ахнула отъ изумленія и въ первое мгновеніе онѣмѣла. И когда явился даръ слова я она заговорила, потомъ вскрикнула и, схватившись за сердце упала, какъ подкошенная, въ обморокъ (по счастью не на полъ, а на диванъ), то Борисъ Николаевичъ хоть и колебался съ секунду, но въ концѣ-концовъ имѣлъ жестокость, не подавши помощи, уйти изъ дому, пославъ къ женѣ няню, наградившую его одобрительнымъ взглядомъ.
Сбросивъ съ себя иго, бунтовщикъ отпраздновалъ это событіе тѣмъ, что въ тотъ же вечеръ отправился къ пріятелю, „закатился“ съ нимъ въ ресторанъ и вернулся домой въ пятомъ часу утра очень навеселѣ. Признаться, въ первое время Борисъ Николаевичъ широко пользовался своей свободой и, словно желая себя вознаградить за долгое рабство, посѣщалъ знакомыхъ, у которыхъ онъ давно не бывалъ, не стѣсняясь оставался ужинать, любезничалъ съ дамами, покучивалъ въ трактирахъ съ пріятелями, совершенно забывая, что вино вредно, словомъ держалъ себя точно школьникъ, вырвавшійся на волю и переставшій бояться грознаго учителя, и при этомъ не только не чувствовалъ никакихъ угрызеній совѣсти, а, напротивъ, былъ такъ оживленъ и веселъ въ обществѣ, какъ никогда. И лишь воспоминаніе о томъ, что надо возвращаться домой, угнетало его. Впрочемъ, онъ и бывалъ-то дома не особенно часто: за обѣдомъ да передъ вечерами, когда приходилось выдерживать „бенефисы“. Но онъ принялъ отличную тактику: онъ отмалчивался. Чего, чего только ни говорила ему Варвара Александровна, какихъ только сценъ ни дѣлала
