изъ боязни огорчить Вавочку и получить „бенефисъ“, малодушно вралъ самымъ отчаяннымъ образомъ и о всякой встрѣчѣ съ особами женскаго пола, о всякомъ, самомъ невинномъ разговорѣ съ ними, не говоря, разумѣется, о любезныхъ разговорахъ менѣе невиннаго свойства, — даже и не заикался, точно дома, гдѣ онъ бывалъ, были мужскіе монастыри — и въ нихъ никогда не встрѣчалось ни одной женщины, а если встрѣчались, то все больше однѣ старухи.
Эта ложь, конечно, обнаруживалась. Жена случайно черезъ своихъ „симпатичныхъ“ пріятельницъ узнавала, что вмѣсто холостяка Васильева ея благовѣрный былъ у Иванова на журъ-фиксѣ и очень оживленно болталъ съ Анной Петровной (это съ „дурой“-то!) или что Бориса Николаевича видѣли въ гостиномъ дворѣ, куда онъ вызвался ѣхать за покупками, чтобы не простудилась Вавочка, разговаривающимъ съ какой-то очень миленькой барышней, или наконецъ (о ужасъ) — Бориса Николаевича видѣли, безъ сомнѣнія его, въ очень веселомъ настроеніи духа въ Аркадіи. (А онъ говорилъ, что идетъ на именины къ начальнику и пробудетъ довольно долго. Хорошъ гусь!).
Эти открытія сопровождались блистательными „бенефисами“. Благодаря умолчаніямъ мужа изъ боязни этихъ же самыхъ „бенефисовъ“, Варвара Александровна подозрѣвала всякіе ужасы и съ понятнымъ негодованіемъ обманутой женщины осыпала бранью и проклятіями Бориса Николаевича. И напрасно онъ пробовалъ возражать, оправдываться… Напрасно онъ увѣрялъ, что любитъ одну Вавочку и не измѣнялъ ей. Напрасно онъ доказывалъ, что привязанность не есть вѣчное терзаніе… Онъ обманщикъ… Онъ скрываетъ отъ нея свои шашни… Сцены повторялись все чаще и чаще, были продолжительнѣй и грознѣй, сопровождались обмороками, и послѣ нихъ всѣ въ домѣ долго еще ходили смущенные на цыпочкахъ. Однажды даже Варвара Александровна въ отчаяніи рѣшилась принять ядъ, оказавшійся, по счастію, совершенно безопасной микстурой (и няня потомъ довольно ехидно подчеркнула Борису Николаевичу, что барыня отлично это знала) и трогательно продѣлала сцену предсмертнаго прощанія съ ревущимъ какъ бѣлуга Борисомъ Николаевичемъ и плачущими дѣтьми, пока не пріѣхалъ докторъ и не разрѣшилъ недоразумѣнія, объявивь, къ общей радости, что умирающая совершенно здорова.
