вались успѣхомъ. Варвара Александровна вдругъ объявляла, что больна и надѣялась, что Борись не оставить ее больную одну. Борисъ Николаевичъ покорялся, но въ душѣ ропталъ, не замѣчая никакихъ признаковъ болѣзни Вавочки, кромѣ развѣ того, что она снимала корсетъ, одѣвала капотъ и объявляла, что у нея и голова болитъ, и вотъ тутъ и тутъ. Борисъ Николаевичъ, разумѣется, предлагалъ ѣхать немедленно за докторомъ, чтобы хоть прокатиться съ полчасика, но доктора, конечно, не требовалось… „Такъ пройдетъ!“ И дѣйствительно, въ скоромъ времени проходило. Но Борису Николаевичу уходить ужъ было поздно въ одиннадцать часовъ, и онъ выражалъ затаенное неудовольствіе тѣмъ, что помалчивалъ, сидя около Вавочки, довольно сдержанно отвѣчалъ на нѣжныя слова Вавочки, благодарившей за „жертву“, которую онъ принесъ для нея, оставшись дома, и закатывался спать, не дожидаясь отхода ко сну Варвары Александровны, и не болтая съ ней, какъ они обыкновенно дѣлали, передъ тѣмъ что заснуть. На слѣдующій день Борись Николаевичъ уже придумывалъ новый предлогъ, чтобы вечеромъ освободиться отъ обязательнаго чтенія или отъ поѣздки вдвоемъ въ гости, тѣмъ болѣе, что, какъ и большая, впрочемъ, часть господъ мужей, чувствовалъ себя въ обществѣ, въ присутствіи жены, совсѣмъ не такъ, какъ безъ нея. При ней онъ былъ какъ-то солиденъ и молчаливъ, а безъ нея — откуда только прыть бралась! Онъ оживлялся, болталь, спорилъ, бывалъ остроуменъ и любезенъ и не стѣснялся высказывать иногда довольно щекотливыя мнѣнія о цѣпяхъ любви; но при этомъ, разумѣется, какъ вполнѣ приличный мужъ, говорилъ вообще, „теоретически“… Что же касается лично до него, то онъ безгранично счатливъ.
И случалось, въ приливѣ откровенности, послѣ нѣсколькихъ стакановъ вина, шепталъ на ухо пріятелю:
— Вавочка, знаете ли, такая рѣдкая женщина… Такая рѣдкая…
На первыхъ порахъ возвращенія Бориса Николаевича домой были болѣе или менѣе аккуратны и Варвара Александровна не имѣла повода безпокоиться, что мужа переѣхала карета. Однако, учащенныя отлучки изъ дома не нравились ей, вселяя въ ея ревнивое сердце смутныя подозрѣнія и оскорбляя ея властолюбивую душу. „Сидѣлъ покорно дома, никуда его не тянуло и вдругъ зачастилъ…“ И она время
