въ собственномъ соку! — не безъ тайнаго раздраженія разсуждалъ Борисъ Ннколаевичъ, весь полный зависти къ болѣе свободнымъ и менѣе любимымъ мужьямъ. И Борисъ Николаевичъ мечталъ завоевать тихо, постепенно, не раздражая Вавочки, помощью доводовъ, словомъ легальнымъ путемъ, и себѣ это маленькое право въ супружеской конституціи: право по временамъ уходитъ изъ дому и посѣщать своихъ знакомыхъ и пріятелей, а не одни только излюбленные женой дома, гдѣ жены — унеси ты мое горе! и вѣчно толкуютъ о своихъ добродѣтеляхъ. Еще бы! Удивительно еще, что мужья не сбѣжали отъ этихъ добродѣтельныхъ уродовъ… А Вавочка именно только съ такими дамами и дружитъ!
Такія революціонныя идеи все чаще и чаще стали заходитъ въ голову доселѣ покорнаго мужа, и онъ сперва разъ, потомъ два раза въ недѣлю, а затѣмъ и чаще сталъ исчезатъ изъ дому. На первыхъ порахъ, пока Криницынъ не перешелъ къ открытому возмущенію и еще трусилъ своей автократической повелительницы, — онъ, передъ уходомъ изъ дому, давалъ подробный объясненія и, надо сказать правду, довольно таки позорно вилялъ хвостомъ. То его непремѣнно звали повинтить. „Ужъ ты не сердись, что я уйду, Вавочка. Я давно не игралъ. Я, милая, скоро вернусь! (Чмокъ, чмокъ!) То сослуживецъ именинникъ! „И не особенно хочется, а надо, родная, итти. Обидится!“ (Чмокъ, чмокъ!). То пріятель въ какомъ-то обществѣ докладъ читаетъ. Обѣщалъ прослушатъ, а потомъ къ нему чай пить… „Я буду недолго!“ (Чмокъ, чмокъ!) Однимъ словомъ, надобности стали являтъся сами собой, словно изъ рога изобилія, и тонъ этихъ объясненій былъ убѣдительно-заискивающій и необыкновенно краснорѣчивый — откуда только слова брались, точно у хорошаго адвоката! И когда, въ отвѣтъ на эти ораторскіе пріемы, Варвара Александровна съ прискорбнымъ изумленіемъ смотрѣла на мужа, какъ бы пораженная, что онъ оставляетъ ее одну, Борисъ Николаевичъ старался не глядѣть на Вавочку, чтобы позорно не спасовать въ рѣшительную минуту и, благодарно облобызавъ хорошенькую ручку, торопливо хватался за шапку и улепетывалъ изъ дома. Очутившись на улицѣ, онъ чувствовалъ необыкновенный приливъ веселости и внезапный подъемъ духа, словно бѣжавшій узникъ, обезпеченный отъ опасности погони, и, вѣроятно, отъ радости, давалъ извозчику хорошую цѣну. Случалось однако, что попытки уйти не увѣнчи-
