болтать въ трактирѣ съ пріятелемъ, но онъ сдерживалъ свои желанія, чтобъ не огорчать жену, подавленный, такъ сказать, ея добродѣтелями и переполненный благодарностью за ея безпредѣльную любовь. Да и трусилъ, признаться, сценъ.... очень трусилъ, тѣмъ болѣе, что онѣ имѣли болѣе или менѣе трагическій характеръ и кончались истериками, послѣ которыхъ Борисъ Николаевичъ чувствовалъ себя безконечно виноватымъ. Она вся живетъ для него, боготворитъ его, а онъ, свинья, вдругъ закатился до трехъ часовъ ночи!! Правда, въ головѣ Бориса Николаевича иногда шевелилась мысль, что, пожалуй, было бы лучше, еслибъ жена любила его чуть-чуть поменьше, безъ той порывистой страстности, которая граничитъ съ тираніей, и безъ того особеннаго нѣжнаго и заботливаго вниманія къ его здоровью, которое лишало его возможности безпечно просидѣть за ужиномъ, потягивать винцо и вести оживленную бесѣду, не поглядывая безпокойно на часы и не думая, что дома изъ-за тебя не спитъ любимая женщина и въ страхѣ, что тебя переѣхала карета, напали недобрые люди или, еще того хуже, заинтересовала какая-нибудь блондинка или брюнетка, — не отходитъ отъ окна, прислушиваясь: не ѣдетъ ли извощикъ съ запоздавшимъ мужемъ. Но, разумѣется, Борисъ Николаевичъ не осмѣливался при женѣ проповѣдывать такую возмутительную ересь и возлагалъ надежды на время, которое сдѣлаетъ привязанность жены болѣе спокойной. А пока — надо покориться. Вѣдь Вавочка его такъ любитъ, такъ заботится о немъ, — утѣшалъ себя Борисъ Николаевичъ, вдобавокъ и польщенный, что его особа возбуждаетъ къ себѣ такую необузданную привязанность, да еще такой хорошенькой маленькой женщины, какъ его Вавочка, обладающая какимъ-то особеннымъ искусствомъ поддерживать въ немъ влюбленныя чувства.
И этотъ-то мягкій и пугливый человѣкъ, казалось, вполнѣ помирившійся съ положеніемъ „законнаго плѣнника“ и съ трогательной покорностью переносившій, ради рѣдкой любви жены, нѣкоторое стѣсненіе свободы, — вдругъ послѣ долгаго плѣненія, поднялъ знамя бунта, задумавъ сбросить иго своей повелительницы.
Революція, какъ водится, началась съ робкихъ демонстрацій.
Оставаясь по вечерамъ наединѣ съ Варварой Александров-
