В этотъ осенній петербургскій день, ненастный и мрачный, наводящій хандру, Варвара Александровна Криницына пришла къ окончательному и твердому рѣшенію: взять дѣтей и уѣхать отъ „этого человѣка“.
„Этимъ человѣкомъ“ былъ, само собою разумѣется, никто иной, какъ мужъ, лишенный съ нѣкоторыхъ поръ, за многочисленныя и тяжкія вины, своего христіанскаго имени Бориса Николаевича. Еще не особенно давно „Борисъ“, „Боря“, а иногда даже и „Борька“, онъ теперь былъ для Варвары Александровны только „этимъ человѣкомъ“ и подъ такой кличкой, съ прибавкой подчасъ не особенно нѣжныхъ прилагательныхъ, удручалъ мысли Варвары Александровны и фигурировалъ въ ея интимныхъ бесѣдахъ о немъ съ одной доброй пріятельницей, у которой тоже вмѣсто порядочнаго мужа былъ „этотъ человѣкъ“. Нечего и говорить, что обѣ пріятельницы досыта изливались одна передъ другой и вмѣстѣ плакали послѣ того, какъ оба „эти человѣка“ были обѣими дамами росписаны въ надлежащихъ краскахъ.
Да, взять дѣтей и уѣхать.
