сающее впечатлѣніе на моряковъ и вызвала массу толковъ. Какъ-то не вѣрилось, чтобы на суднѣ въ эскадрѣ А. А. Попова, извѣстнаго во флотѣ своей энергіей, настойчивостью и требовательностью, взрывъ могъ произойтти отъ неосторожности при очисткѣ крюйтъ-камеры. Къ тому же „Пластунъ“ былъ всегда въ образцовомъ порядкѣ, и командиръ его и старшій офицеръ были педантическіе служаки. Вотъ почему въ морскомъ обществѣ циркулировали слухи объ умышленности взрыва вмѣстѣ съ разсказами о жестокомъ будто бы обращеніи капитана и его помощника съ командой и въ особенности съ артиллерійскимъ унтеръ-офицеромъ Савельевымъ.
И это казалось тѣмъ болѣе страннымъ, что въ то время во флотѣ уже проектировалась реформа объ отмѣнѣ тѣлесныхъ наказаній и новыя, просвѣтительныя и гуманныя вѣянія явились какъ бы реакціей противъ прежней жестокости. Благодаря просвѣщеннымъ взглядамъ тогдашняго генералъ-адмирала, Великаго Князя Константина Николаевича, бывшаго убѣжденнымъ врагомъ позорныхъ наказаній, даже и завзятые любители порокъ писали въ то время статьи въ Морскомъ Сборникѣ противъ тѣлесныхъ наказаній и всѣ вообще старались на судахъ практиковать болѣе мягкое обращеніе съ матросами. Таково было знаменіе времени наканунѣ шестидесятыхъ годовъ!
Къ этому надо прибавить, что и начальникъ отряда А. А. Поповъ далеко не былъ покровителемъ жестокости. Онъ и въ это плаваніе съ своимъ отрядомъ и затѣмъ въ послѣдующія свои дальнія плаванія съ эскадрами, въ качествѣ флагмана адмирала, отличался и необыкновенной заботливостью о матросахъ, и гуманнымъ къ нимъ отношеніемъ и строго слѣдилъ, чтобы на судахъ его эскадры командиры и офицеры не проявляли жестокости и избѣгали тѣлесныхъ наказаній и кулачной расправы.
Я хорошо помню, какъ почтенный адмиралъ, пріѣхавшій изъ Россіи къ намъ на эскадру Тихаго океана въ 1861 году, былъ возмущенъ, когда узналъ, что на одномъ изъ корветовъ одинъ юный гардемаринъ приказалъ высѣчь матроса. Адмиралъ „разнесъ“ тогда и капитана, допустившаго у себя на суднѣ такой „произволъ“, и такъ „налетѣлъ“ на гардемарина, такъ бѣшено кричалъ на него, грозя по своему обыкновенію, во время гнѣвныхъ вспышекъ, надѣть на виновнаго матросскую куртку, такъ срамилъ его при всѣхъ, что этотъ „разносъ“ надолго остался въ памяти на эскадрѣ.
