— Не въ томъ дѣло… Не жаль платка, а куда онъ дѣвался?
И, когда Вася былъ готовъ, няня сказала:
— А папенька сердитый сегодня.
— Отчего?
— У насъ, Васенька, бѣда случилась.
— Бѣда? Какая бѣда, няня?
— Одинъ арестантъ изъ сада убѣжалъ утромъ.
У Васи радостно забилось сердце. Однако онъ постарался скрыть свое волненіе и съ напускнымъ равнодушіемъ спросилъ:
— Убѣжалъ? Какъ же онъ убѣжалъ?
— То-то и диво. Только что хватились… Платье свое арестанское оставилъ и убѣжалъ… Всѣ дивуются,—откуда онъ досталъ платье… Не голый же ушелъ… Теперь идетъ переборка… Всѣхъ допрашиваетъ конвойный офицеръ… И папенькѣ доложили… Прогнѣвался… Вдругъ изъ губернаторскаго сада арестантъ убѣжалъ!
Ни живъ, ни мертвъ явился Вася въ кабинетъ отца. Дѣйствительно, адмиралъ былъ не въ духѣ и отвѣтъ на обычное „здравствуйте, папенька“,—только кивнулъ головой. Съ облегченнымъ сердцемъ ушелъ Вася, убѣдившись, что отецъ ничего не знаетъ, и вскорѣ услышалъ крики отца, который распекалъ явившагося къ нему съ рапортомъ полицеймейстера.
Вася цѣлый день провелъ въ тревогѣ, ожидая, что вотъ вотъ его позовутъ на допросъ къ отцу.
Но никто его не звалъ. За обѣдомъ отецъ даже былъ въ духѣ и соблаговолилъ сказать адмиральшѣ, высокой, полной, пожилой женщинѣ, сохранившей еще слѣды былой красоты:
— А ты слышала, что сегодня случилось? Каналья арестантъ убѣжалъ изъ нашего сада.
— Какъ же это онъ могъ?
— Арестанты показываютъ, что у него съ собою узелокъ былъ, когда ихъ вели съ блокшива… Вѣрно, тамъ платъе и было… Онъ переодѣлся и убѣжалъ… Комендантъ совсѣмъ распустилъ ихъ… Ужъ я ему говорилъ… И конвойные плохо смотрятъ… Ну, да не долго побѣгаетъ… Сегодня или завтра, вѣрно, поймаютъ… Какъ проведутъ сквозь строй, не захочетъ бѣгать!
У Васи екнуло сердце. Неужели поймаютъ?
Однако, когда черезъ нѣсколько дней мать спросила отца, поймали ли арестанта, тотъ сердито отвѣчалъ:
