— Что-жъ ты молчишь, Максимъ? Или боишься, что я тебя выдамъ?—обиженно промолвилъ Вася.
— Нѣтъ, панычъ… Вы не обидите арестанта… Въ васъ душа добрая!—сказалъ увѣренно и серьезно Максимъ и, словно рѣшившись на что-то очень для него важное, прибавилъ почти шепотомъ:—А насчетъ того, чтобъ убѣчь, такъ оно можно, только не такъ, какъ вы говорите, панычъ.
— А какъ?
— Коли-бъ, примѣрно, достать платье.
— Какое?
— Женское, скажемъ, такое, какъ ваша нянька носитъ.
— Женское?—повторилъ мальчикъ.
— Да, и примѣрно, платокъ бабій на голову… Тогда можно бы убѣчь!
Вася на секунду задумался и вслѣдъ затѣмъ рѣшительно проговорилъ:
— Я тебѣ принесу нянино платье и платокъ.
— Вы принесете… панычъ?
Отъ волненія онъ не могъ продолжать и, вдругъ схвативъ руку Васи, прижалъ ее къ губамъ и покрылъ поцѣлуями.
Въ отвѣтъ Вася крѣпко поцѣловалъ арестанта.
— Какъ же вы это сдѣлаете?.. А какъ поймаютъ…
— Не бойся, Максимъ… Никто не поймаетъ… Я ловко это сдѣлаю, когда всѣ будутъ спать. Только куда его положить?
— А сюда… подъ виноградникъ. Да накройте его листомъ, чтобы не видно было.
— А то не прикрыть ли землей? Какъ ты думаешь, Максимъ?—съ серьезнымъ, дѣловымъ видомъ спрашивалъ Вася.
— Нѣтъ, что ужъ вамъ трудиться, панычъ; довольно и листомъ. Сюда никто и не заглянетъ.
— Ну, ладно. А я завтра рано, рано утромъ все сюда принесу. А то еще лучше ночью… Я не побоюсь ночью въ садъ итти. Чего бояться?
— Благослови васъ Боже, милый панычъ. Я буду вѣкъ за васъ молиться.
— Эй! На работу!—донесся издали голосъ конвойнаго.
— Я еще къ тебѣ прибѣгу, Максимъ. Мы, вѣдь, больше не увидимся. Завтра тебя не будетъ!—съ грустью въ голосѣ произнесъ Вася.
Съ этими словами онъ вылѣзъ изъ виноградника и пошелъ въ домъ.
