„барчукъ разсудилъ правильно“, Вася поспѣшилъ къ своему пріятелю Максиму.
— Здравствуй, Максимъ!—проговорилъ онъ, когда залѣзъ подъ виноградникъ и увидалъ молодого арестанта, около котораго лежали только что нарѣзанные куски арбуза и нѣсколько ломтей чернаго хлѣба.
— Добраго утра, панычъ!—отвѣтилъ Максимъ своимъ мягкимъ голосомъ, съ сильнымъ малороссійскимъ акцентомъ.—Каково почивали? Попробуйте какой кавунокъ добрый… Кушайте на здоровье!—прибавилъ онъ, подавая Васѣ кусокъ арбуза и ломоть хлѣба и ласково улыбаясь при этомъ своими большими грустными глазами.—Я васъ дожидался…
— Спасибо, Максимъ… Я присяду около тебя… Можно?
— Отчего не можно? Садитесь, панычъ… Здѣсь хорошо, прохладно.
Вася присѣлъ и, вынувъ изъ кармана нѣсколько кусковъ сахара и щепотку чая, завернутаго въ бумажку, подалъ ихъ арестанту и проговорилъ:
— Вотъ возьми… Чаю выпьешь…
— Спасибо, панычъ… Добренькій вы… Только какъ бы вамъ не досталось, что вы сахаръ да чай изъ дома уносите.
— Не бойся, Максимъ, не достанется. И никто не узнаетъ… У насъ всѣ спятъ. Только папенька всталъ и сидитъ въ кабинетѣ. Да у насъ чаю и сахару много!—торопливо объяснялъ Вася, желая успокоить Максима, и съ видимымъ наслажденіемъ принялся уплетать сочный арбузъ, заѣдая его чернымъ хлѣбомъ и не обращая большого вниманія на то, что сокъ заливалъ его курточку.
Сунувъ чай и сахаръ въ карманъ штановъ, Максимъ тоже принялся завтракать.
— Еще, панычъ!—проговорилъ онъ, замѣтивъ, что Вася уже съѣлъ одинъ кусокъ.
— А тебѣ мало останется?—замѣтилъ мальчикъ, видимо колебавшійся между желаніемъ съѣсть еще кусокъ и не обидѣть арестанта.
— Хватитъ… Да мнѣ что-то и ѣсть не хочется.
— Ну, такъ я еще съѣмъ кусочекъ.
Скоро арбузъ и хлѣбъ были покончены, и тогда Вася спросилъ:
— А ты что такой невеселый, Максимъ?
— Веселья не много, панычъ, въ арестантахъ…
