И я почти съ ненавистью посмотрѣлъ на этого сѣдого, изжившаго старика, вспомнилъ разсказы объ его жестокости съ матросами и съ негодованіемъ воскликнулъ:
— Вы клевещете на дочь… Это—ангелъ!
Я ждалъ гнѣвной вспышки, но старикъ, вмѣсто того, какъ-то болѣзненно искривилъ губы, участливо взглянулъ на меня и промолвилъ:
— Ну, какъ знаете… Я васъ предупредилъ… Пеняйте послѣ на себя… Дѣлайте глупость, женитесь на Антонинѣ… Я не препятствую… Предупреждаю: большого приданаго за ней нѣтъ… Я живу на жалованье…
— Оно мнѣ не нужно…
— Вижу… Дай вамъ Богъ счастья, будущій зятекъ!—иронически замѣтилъ адмиралъ.—Слышалъ, назначены въ дальнее плаванье?
— Назначенъ, но попрошу назначить меня во внутреннее плаваніе.
— Напрасно… Назначены, надо итти… Когда хотите жениться?
— Если позволите, какъ можно скорѣй…
— Это кто же такъ торопитъ?—подозрительно какъ-то спросилъ адмиралъ, хмуря брови.—Антонина или вы?
— Я.
— Ну, что-жъ, когда угодно… А то подождали бы годъ, молодой человѣкъ? Обдумали бы?..
— Я обдумалъ все,—сухо замѣтилъ я.
— Обдумали?.. Ну, такъ если обдумали, женитесь хоть завтра. Мнѣ все равно,—проворчалъ старикъ и кивнулъ головой, давая знать, что разговоръ нашъ конченъ.
Я прошелъ къ дамамъ и, конечно, не сказалъ объ этомъ дикомъ разговорѣ, а объявилъ только, что адмиралъ согласенъ.—„И позволилъ не откладывать свадьбы?“—спросила адмиральша и очень обрадовалась, когда я отвѣтилъ, что позволилъ. Антонина слушала этотъ разговоръ и тоже, повидимому, была довольна. Она такъ ласково пожала мнѣ руку, когда я выражалъ радость, что все такъ хорошо устроилось, и когда мы остались одни, прижалась ко мнѣ и просила тотчасъ же послѣ свадьбы уѣхать за границу, чтобъ быть счастливыми гдѣ-нибудь подальше отъ людскихъ глазъ. Я, конечно, обрадовался и выразилъ свое согласіе горячимъ поцѣлуемъ. Рѣшено было вѣнчаться черезъ два мѣсяца. Меня
