обѣ свои руки и нѣжно глядя своими ясными глазами.—„Неужели согласны?“—спросилъ я, все еще не вѣря этому счастію.—„Согласна!“—„И хоть немножко любите меня?“—„Люблю!“—прошептала она, лаская какъ-то загадочно меня своимъ долгимъ, манящимъ взглядомъ и пожимая своими вздрагивающими холодными ручками мои. Я приникъ къ этимъ маленькимъ прозрачнымъ ручкамъ, осыпая ихъ поцѣлуями и слезами. Господи! какъ я былъ счастливъ, безконечно счастливъ, и какъ недолго продолжалось это призрачное счастье!
Матвѣй Ивановичъ остановился. Грустное выраженіе стояло въ его лицѣ и въ его глазахъ. И вся его фигура какъ-то съежилась, точно онъ вновь переживалъ острую боль прошлаго горя. Егоровъ, сумрачный и сердитый, нѣсколько разъ появлялся въ дверяхъ, дѣлалъ мнѣ какіе-то таинственные знаки и снова исчезалъ.
— На другой день я, по совѣту дамъ,—продолжалъ Матвѣй Ивановичъ,—отправился въ кабинетъ къ адмиралу. Онъ, видимо, уже былъ предупрежденъ и, обыкновенно суровый при всѣхъ, тутъ одинъ у себя въ кабинетѣ былъ мягче. Адмиралъ непривычно-ласково поглядѣлъ на меня, пожимая руку и указывая головой на кресло у письменнаго стола, за которымъ сиделъ… Это меня пріободрило, и я объяснилъ старику, зачѣмъ пришелъ.
— Знаю. Жена сказывала,—проговорилъ отрывистымъ, рѣзкимъ голосомъ адмиралъ и, снова поглядѣвъ на меня, прибавилъ:—Только я вамъ не совѣтую, молодой человѣкъ.
— Вы не согласны, ваше превосходительство!—спросилъ я упавшимъ голосомъ.
— Напротивъ, очень радъ былъ бы имѣть зятемъ такого порядочнаго человѣка и браваго моряка… очень радъ… но не совѣтую… Она вамъ не пара… Тщеславна и лжива… Главное: лжива…
Я былъ пораженъ, какъ громомъ, этимъ жестокимъ отзывомъ отца о дочери и, разумѣется, возмутился. Это обвиненіе показалось мнѣ чудовищной клеветой стараго, бездушнаго, суроваго эгоиста, выживающаго изъ ума и ненавидѣвшаго дочь. Развѣ могутъ быть лживы эти ясные, чистые, какъ хрусталь, глаза! И къ чему ей лгать мнѣ? Какая я „партія“ для такой блестящей красавицы въ двадцать два года! И если она выходитъ за меня, за офицера, живущаго на одно жалованье, замужъ, то, разумѣется, единственно по любви.
