лось, что онъ будущій женихъ Антонины и что она его любитъ. Но отчего она такая грустная? ломалъ я себѣ голову. Разговаривая съ адмиральшей, я украдкой взглядывалъ на прелестное, поблѣднѣвшее лицо Антонины и разъ или два поймалъ на себѣ ея пристальный, задумчивый взглядъ. Она тотчасъ же ласково улыбнулась мнѣ, но улыбка была какая-то странная. „Голова болитъ!“—вдругъ сказала она и поднялась съ мѣста.—„Только вы не уходите,—прибавила она,—я скоро выйду, и мы поболтаемъ“. Я, конечно, остался. Антонина давно видѣла, что я ея покорный рабъ.
Адмиральша заговорила о дочери, хвалила ея характеръ, ея умъ и, какъ-то невзначай сказала, что Нина очень ко мнѣ расположена. Я, натурально, обрадовался, но этотъ полковникъ не давалъ мнѣ покоя, и я спросилъ о немъ. Адмиральша какъ будто смутилась, но скоро оправилась и отвѣчала, что это старый ихъ знакомый, женатый на близкой подругѣ дочери.—„Женатый!“—воскликнулъ я радостно. Адмиральша замѣтила, конечно, мою радость и незамѣтно свела рѣчь на счастіе семейной жизни…—„А вы что не женитесь?“—неожиданно спросила она меня. Я, знаете ли, совсѣмъ растерялся отъ этого вопроса и что-то проговорилъ на счетъ того, что кто же за меня пойдетъ, хотя бы я и полюбилъ. Адмиральша наговорила комплиментовъ на счетъ моей скромности и спросила: „А вы любите кого-нибудь?“ Она продолжала допросъ такъ сочувственно, такъ ласково, что я, наконецъ, сознался, что люблю Антонину и умолялъ ее не говорить ей объ этомъ. Но она, напротивъ, обрадованная, расцѣловала меня и сказала, что сейчасъ же скажетъ Антонинѣ. Она увѣрена, что и Антонина охотно согласится быть моей женою.—„Я давно замѣтила, что она къ вамъ неравнодушна,—прибавила она,—а я отъ души хочу имѣть васъ своимъ зятемъ“. Я нѣ вѣрилъ своимъ ушамъ и бросился цѣловать руки адмиральши. Она всплакнула, что-то сказала на счетъ моей доброты и на счетъ того, что истинная любовь все прощаетъ, и между прочимъ, посовѣтывала не откладывать свадьбы. Я тогда ничего не понималъ и только радовался, похожій на сумашедшаго… Адмиральша ушла, черезъ нѣсколько минутъ вернулась, торжественно обняла меня, шепнула: „согласна“ и приказала итти къ Антонинѣ.
Я вошелъ въ ея роскошное гнѣздышко. Она стояла прекрасная, какъ ангелъ, блѣдная, какъ смерть, протягивая мнѣ
