Страница:Собрание сочинений К. М. Станюковича. Т. 2 (1897).djvu/305

Эта страница была вычитана


пищи, пока ихъ не нашли рыбаки. Объ этомъ крушеніи Иванъ Ѳедоровичъ неохотно вспоминаетъ, особенно когда корветъ на ходу, такъ какъ почтенный старшій штурмамъ нѣсколько суевѣренъ, какъ многіе старые штурмана, и до сихъ поръ никто въ каютъ-компаніи не слышалъ еще отъ него подробностей объ этой ужасной ночи и о трехдневномъ голоданіи.

По обыкновенно, Иванъ Ѳедоровичъ торопливо допиваетъ свой третій стаканъ, съ папироской, и, окончивъ его, бѣжитъ съ секстаномъ въ рукѣ брать высоты солнца и потомъ дѣлать вычисленія.

Чай отпитъ. Вѣстовые убрали со стола. Старшій офицеръ снова на верху, гдѣ матросы разведены по работамъ. Старшій штурманъ сидитъ и вычисляетъ. Многіе взялись за книги. Одинъ изъ мичмановъ сѣлъ за піанино и играетъ вальсъ Шопена. Докторъ и артиллеристъ, оба глубокомысленные, погружены въ шахматную игру…

А на верху большая часть подвахтенныхъ матросовъ заняты: кто плететъ матъ, кто чинить парусъ, кто учится бросать лотъ, кто скоблитъ шлюпку, забравшись въ нее, кто что-нибудь стругаетъ, помогая плотникамъ, словомъ, каждый занять какой-нибудь легкой работой и каждый непремѣнно, сидя въ бѣлой рубахѣ, съ разстегнутымъ воротомъ, напѣваетъ про себя какую-нибудь пѣсенку, напоминающую далекую родину. Общая любимица мартышка „Дунька“ носится, какъ угорѣлая, по вантамъ, а „Лайка“, песъ неизвѣстной породы, прибѣжавшій еще въ Кронштадтѣ на корветъ и оставленный матросами, давшими ему имя „Лайки“, безмятежно дремлетъ въ тѣни, подъ пушкой.

Вахтенный офицеръ ходитъ взадъ и впередъ по мостику, и нечего ему дѣлать… И посматриваетъ онъ на блестящую полосу океана, гдѣ, перелетывая съ мѣста на мѣсто, сверкаетъ на солнышкѣ летучая рыбка. За кормой носятся альбатросы…

А солнце, палящее, ослѣпительное, поднимается все выше и выше, заливая свѣтомъ маленькій корветъ, и мягкій пассатъ, раздувая его паруса, уноситъ моряковъ все дальше и дальше отъ родного Сѣвера.