шедшій боцманъ Андреевъ.—Одинъ россійскій клиперъ такъ и пропалъ со всѣми людьми въ ураганѣ… А купцовъ много пропадаетъ въ Индѣйскомъ… Занозистый океанъ!—прибавилъ боцманъ и выругалъ его.
— То-то и есть, пропали бы и мы… Не дай Богъ попасть въ ураганъ,—подтвердилъ Егорычъ,—да сплоховать… Онъ тебя живо слопаетъ…
— Что-жъ дальше-то? Разсказывай, Егорычъ,—нетерпѣливо проговорило сразу нѣсколько слушателей.
— Прошло такъ минутъ, примѣрно, съ десять… Стоимъ это мы всѣ на бакѣ и ни гу-гу, молчимъ, потому, всѣмъ жутко,—какъ вдругъ мгла на насъ все ближе и ближе, обхватила со всѣхъ сторонъ, и закрутилъ, братцы, такой страшный вихорь, что клиперъ нашъ ровно задрожалъ весь, заскрипѣлъ, и повалило его на бокъ, и стало трепать, ровно щепу. А кругомъ—Господи Боже ты мой!—словно въ котлѣ вода кипитъ, только пѣна бѣлая… Волны такъ и вздымаются и бьются другъ о дружку. У меня, признаться, отъ страху мураши по спинѣ забѣгали. Держусь это я за лееръ на навѣтренной сторонѣ, у шкафута, гляжу, какъ волны по баку перекатываются, и думаю: „сейчасъ сгибнемъ“, и шепчу молитву. Однако, вижу: „Голубчикъ“ приподнялся, держится, только двухъ шлюпокъ нѣтъ, сорвало… А у штурвала, около рулевыхъ, капитанъ въ рупоръ кричитъ: „Держись крѣпче, ребята. Не робѣй, молодцы!“ И отъ евойнаго голоса бытто страхъ немного отошелъ. А тутъ еще слышу: боцманъ нашъ ругается, ну, думаю, живы еще, значитъ… Мотало насъ, трепало во всѣ стороны—держится „Голубчикъ“, только жалостно такъ скрипитъ, бытто ему больно… И какъ же не больно, когда его волны изничтожить хотятъ?.. Капитанъ только рулевыхъ подбодряетъ, да нѣтъ-нѣтъ и на мачты взглянетъ… Гнутся, бѣдныя, однако стоятъ… Такъ, братцы вы мои, крутило насъ примѣрно съ часъ времени… Адъ кромѣшный да и только… Вѣтеръ такъ и воетъ, и вода вокругъ шумитъ… Крестимся только… Какъ вдругъ что-то треснуло бытто… Гляжу, а фокъ-мачта закачалась и съ трескомъ упала… Пошли мы ее освобождать, чтобы скорѣй за бортъ… полземъ съ опаской, чтобы не смыло волной, ноги въ водѣ… Тутъ и старшій офицеръ: „Живо, ребята, поторапливайся!“ Ну, мачту спихнули, а марсовой Маркутинъ зазѣвался, и смыло его,—только и видѣли бѣднягу. Пере-
