волна все еще ходила, не улеглась… И стало, братцы, какъ-то душно на морѣ, ровно дышать тягостно, понависли тучи совсѣмъ черныя, закрыли солнышко, и среди бѣлаго дня темно стало… И наступила тишь кругомъ… А вдали, по краямъ, вездѣ мгла… Мы, глупые молодые матросы, обрадовались было—не понимали, къ чему дѣло-то клонитъ, думали, стихло, такъ и слава тебѣ Господи, сейчасъ, молъ, камбузъ разведутъ, и мы похлебаемъ горячихъ щей, но только старики-матросы, видимъ, промежъ себя толкуютъ что-то, а боцманъ нашъ смотритъ кругомъ и только головой покачиваетъ. „Не къ добру, говоритъ, все это. Дѣло въ серьезъ будетъ. Ураганъ, индійскій идетъ… Подкрадывается, шельма, тишкомъ, людей обманываетъ!“ И тутъ же позвали его къ старшему офицеру. Вѣстовой прибѣжалъ: „тую-жъ минуту иди, говоритъ“. А капитанъ со старымъ штурманомъ, замѣсто того, чтобы отдохнуть въ каютѣ, не сходятъ съ мостика: все кругомъ въ „бинки“ (бинокли) смотрятъ, а то на компасъ, да на вымпелъ на гротъ-мачтѣ: есть-ли, значитъ, вѣтеръ и откуда онъ… А вѣтру—ни-ни. Качается съ боку на бокъ на зыби „Голубчикъ“, и зарифленные марселя шлепаютъ. Дышать еще нуднѣе стало, словно давитъ сверху. Той минуткой прибѣжалъ на бакъ одинъ мичманъ и говоритъ товарищу-мичману, что подручнымъ на вахтѣ стоялъ: „Барометъ, говоритъ, шибко падаетъ, кажись ураганъ будетъ. Только бы въ центру урагана не попасть!“ Приказали разводить пары. И всѣ офицеры высыпали на верхъ—на мглу на эту самую, что кругомъ, всѣ такъ и смотрятъ. А вахтенный вскричалъ: „свистать всѣхъ на верхъ, стеньги спущать и паруса крѣпить!“ Заоралъ и боцманъ, а всѣ и безъ того наверху. Скомандовалъ старшій офицеръ, и полѣзли мы, братцы, по вантамъ, только держимся, потому—качка. Спустили стеньги, остались съ однѣми кургузыми мачтами, закрѣпили марсели и поставили штормовые триселя и штормовую бизань—вотъ и всего. Тутъ и всѣ поняли, что щей не будетъ, а готовимся мы къ такой бурѣ, какой не видывали. Приказано было осмотрѣть, хорошо-ли закрѣплены орудія. Самъ капитанъ осмотрѣлъ, спустился внизъ, тамъ все высмотрѣлъ и вернулся на мостикъ… Ничего, такой же безстрашный. Совѣсть, значитъ, спокойная. „Приготовился, молъ, а тамъ, что Богъ дастъ!“
— Не приготовься вы во-время—шабашъ!—замѣтилъ подо-
