впереди, а пока этотъ легкій и нѣжный, вѣчно дующій въ одномъ и томъ же направленіи, пассатъ, этотъ ласковый океанъ, голубое небо съ постояннымъ солнцемъ и чудныя тропическія ночи дѣлаютъ плаваніе въ тропикахъ восхитительнымъ.
— Эка благодать Господня!—шепчетъ кто-то въ одной кучкѣ, пріютившейся на шканцахъ.
— Въ такихъ-то мѣстахъ и плыть, братцы, не страшно,—замѣчаетъ первогодокъ, молодой низенькій матросикъ изъ Вятской губерніи.
— А только такихъ-то мѣстовъ мало на Божьемъ свѣтѣ…
— Мало?—спрашиваетъ первогодокъ.
— И вовсе мало… Вотъ спустимся къ низу, тогда другое дѣло пойдетъ…
— Гляди, ребята: звѣздочка упала. Вонъ опять падаетъ…
Матросы подняли головы. Кто-то спросилъ:
— И куда онѣ тепериче упали?
— Въ окіянъ, надо быть.
— Никуда не упали. Разсыплются по пути, сгорятъ и шабашъ!—Въ родѣ быдто ракеты!—авторитетно пояснилъ марсовой Прохоровъ.
— Ишь ты… Еще падаютъ…
Матросы задумчиво примолкли и глядѣли на падающія звѣзды.
За эти три съ половиной часа ночной вахты, мичманъ Лучицкій успѣлъ вволю намечтаться и надуматься. Дѣла ему было не много. Только внимательно наблюдай: не нависло-ли въ далекомъ сумракѣ горизонта зловѣщее черное облако, грозящее приближеніемъ бурнаго, быстро проносящагося, шквала съ проливнымъ тропическимъ дождемъ,—чтобъ вовремя встрѣтить шквалъ, убравши минутъ на пять паруса,—да посматривай въ бинокль: не блеснетъ-ли по близости зеленый или красный огонекъ судна?
Но ни онъ, ни сигнальщикъ, стоящій на мостикѣ съ подзорной трубой, не видятъ ни зловѣщихъ тучъ, ни судовыхъ огней. Смотрящіе впередъ съ бака двое часовыхъ тоже не видятъ ничего, что заставило бы ихъ крикнуть.
И вахтенный мичманъ, вдоволь уже насладившійся красо-
