Страница:Собрание сочинений К. М. Станюковича. Т. 2 (1897).djvu/213

Эта страница была вычитана



— Еще какъ пойметъ-то! До Надежнаго ходу никакъ не меньше двадцати денъ… А Максимка понятливый!

При словѣ „Максимка“, мальчикъ взглянулъ на Лучкина.

— Ишь, твердо знаетъ свою кличку!.. Садись, братецъ, ужинать будемъ!

Когда, послѣ молитвы, роздали койки, Лучкинъ уложилъ Максимку около себя на палубѣ. Максимка, счастливый и благодарный, пріятно потягивался на матросскомъ тюфячкѣ, съ подушкой подъ головой, и подъ одѣяломъ—все это Лучкинъ исхлопоталъ у подшкипера, отпустившаго арапчонку койку со всѣми принадлежностями.

— Спи, спи, „Максимка“! Завтра рано вставать!

Но Максимка и безъ того уже засыпалъ, проговоривъ довольно недурно для перваго урока: „Максимка“ и „Лючики“, какъ передѣлалъ онъ фамилію своего пѣстуна.

Матросъ перекрестилъ маленькаго негра и скоро уже храпѣлъ во всю ивановскую.

Съ полуночи онъ всталъ на вахту и вмѣстѣ съ форъ-марсовымъ Леонтьевымъ полѣзъ на форъ-марсъ.

Тамъ они присѣли, осмотрѣвъ предварительно: все ли въ порядкѣ, и стали „лясничать“, чтобы не одолѣвала дрема. Говорили о Кронштадтѣ, вспоминали командировъ… и смолкли,

Вдругъ Лучкинъ спросилъ:

— И никогда ты, Леонтьевъ, этой самой водкой не занимался?

Тверезый, степенный и исправный Леонтьевъ, уважавшій Лучкина, какъ знающаго форъ-марсоваго, работавшаго на нокѣ, и нѣсколько презиравшій въ то же время его за пьянство,—категорически отвѣтилъ:

— Ни въ жисть!

— Вовсе, значитъ, не касался?

— Развѣ когда стаканчикъ въ праздникъ.

— То-то ты и чарки своей не пьешь, а деньги за чарки забираешь?

— Деньги-то, братецъ, нужнѣе… Вернемся въ Россію, ежели выйдетъ отставка, при деньгахъ ты завсегда обернешься…

— Это что и говорить…

— Да ты къ чему это, Лучкинъ, на счетъ водки?..

— А къ тому, что ты, Леонтьевъ, задачливый матросъ…

Лучкинъ помолчалъ и затѣмъ опять спросилъ: