стыя командныя слова, матросы стали исполнять ихъ съ какою-то лихорадочною порывистостью. Все въ ихъ рукахъ точно горѣло. Каждый словно бы понималъ, какъ дорога каждая секунда.
Не прошло и семи минутъ, какъ почти всѣ паруса, за исключеніемъ двухъ, трехъ, были убраны, „Забіяка“ лежалъ въ дрейфѣ, недвижно покачиваясь среди океана, и баркасъ съ шестнадцатью гребцами и офицеромъ у руля спущенъ былъ на воду.
— Съ Богомъ!—крикнулъ съ мостика капитанъ на отвалившій отъ борта баркасъ.
Гребцы наваливались изо всѣхъ силъ, торопясь спасти человѣка.
Но въ эти семь минутъ, пока остановился клиперъ, онъ успѣлъ пройти больше мили, и обломка мачты съ человѣкомъ не видно было и въ бинокль.
По компасу замѣтили все-таки направленіе, въ которомъ находилась мачта, и по этому направленію выгребалъ баркасъ, удаляясь отъ клипера.
Глаза всѣхъ моряковъ „Забіяки“ провожали баркасъ. Какою ничтожною скорлупкою казался онъ, то показываясь на гребняхъ большихъ океанскихъ волнъ, то скрываясь за ними.
Скоро онъ казался маленькою черною точкой.
На палубѣ царила тишина.
Только порой матросы, тѣснившіеся на ютѣ и на шканцахъ, мѣнялись между собой отрывистыми замѣчаніями, произносимыми въ полголоса:
— Должно, какой-нибудь матросикъ съ потопшаго корабля.
— Потопнуть кораблю здѣсь трудно. Развѣ вовсе плохое судно.
— Нѣтъ, видно, столкнулся съ какимъ другимъ ночью…
— А то и сгорѣлъ.
— И всего-то одинъ человѣкъ остался, братцы!
— Можетъ, другіе на шлюпкахъ спасаются, а этого забыли…
— Живой ли онъ?
— Вода теплая. Можетъ и живой.
